Дмитрий Зверев - Законник

– Если ему некуда идти, то он будет сражаться за себя как раненый волк, – ответил Хорнет, – и парню будет наплевать, кто ему угрожает – свои или чужие. Хорошие солдаты нам всегда нужны, Драйтер.

И они взяли Фобоса с собой на Фронтир. Путь был долгим, и юный Фобос всю дорогу упивался мечтами о грядущей жизни. Несколько раз стреляли в бандитов. Хорнет любезно научил молодого стрелка пользоваться пистолем.

Но увидев город, где ему предстояло нести службу, будущий законник заметно приуныл. То была лишь небольшая деревушка, обнесённая каменной стеной.

– А ты чего хотел? – усмехнулся Лейхель Драйтер, служивший тогда помощником командира городского батальона фронтменов Берда Хеца, – у нас тут разве что Бирден мало-мальски походит на город.

Тогда и началась служба Фобоса на Фронтире, тянувшаяся полтора десятка лет. Законник повидал многое, но всегда плечом к плечу с ним стоял Хорнет, и вместе они проливали кровь – и свою, и врагов. Вместе терпели любые невзгоды и тяготы, вместе напивались после удачных налётов на разбойничьи лагеря, вместе хоронили павших товарищей. Хорнет, сам боровшийся с тем, чтобы его не считали изгоем, приложил немало сил, чтобы его протеже не столкнулся с этим.

Однажды Фобос выпивал в трактире со стрелками из Раксвальда.

– А ты сам откуда будешь? – заплетающимся языком спросил один из них.

– Я-то? Из Хорхеда, – беззаботно ответил опьяневший Фобос и тут же получил удар в челюсть. Завязалась потасовка, но Фобосу в одиночку было невозможно одолеть троих стрелков.

– Чёртов равнинник, кто тебя звал на Фронтир? – орал один из них, ломая Фобосу нос точным ударом локтя.

Хорнет возвращался с поимки очередного преступника. Совпадение, заключавшееся в том, что он оказался в том же трактире в то же время, Фобос и по сей день считает самым необъяснимым в своей жизни. Командир выстрелил в одного из стрелков, и те, рассыпаясь проклятиями, подхватили раненого товарища и убежали.

– Не ты первый, – сочувственно сказал Хорнет, протягивая Фобосу тряпицу, чтобы тот остановил кровь, хлещущую из носа.

За это Хорнета самого могли повесить, но Драйтеру удалось замять дело. И именно это событие многое изменило в натуре Фобоса.

Если ранее после каждой стычки с враждебно настроенными фронтменами он подолгу смотрел в потолок и помышлял о том, как бы сбежать с Фронтира, то теперь стал более осторожным и приучился реже молоть языком.

Законник стиснул зубы, перестал обращать внимание на злобу и насмешки, после чего начал тренироваться в стрельбе и езде на лошади с утра и до ночи, и через некоторое время, пройдя огонь, воду и медные трубы, получил свою нашивку фронтмена. Теперь все, кто задирал его, смотрели с уважением. Дальше происходили совсем другие события, но любая история имеет свойство заканчиваться, и теперь законнику придётся действовать без старого товарища.

– Не раскисай, дружище, – Фобос похлопал Хорнета по плечу, – тебе просто надо отдохнуть.

Тот ничего не ответил, а лишь приложился к фляге с водкой.

◆ ◆ ◆

При благоприятном исходе путники должны были достичь Оштерауса за несколько часов. Так как голову преступника они уже добыли, спешить было некуда. Поэтому после короткого совета решили заночевать в прерии, а утром продолжить путь.

Хорнет совсем не хотел спать, а потому вызвался караулить вместе с Танго.

Когда Фобос проснулся, как всегда совершенно разбитый, Танго уже уснул, но командир продолжал что-то высматривать в россыпях звёзд на чёрном небе. Завывал ветер, носившийся над прерией. Чёрные орлаки парили над землёй, выслеживая добычу и разрывая тишину ночи своим пронзительным визгом.

– Тебе бы вздремнуть, Хорн, – зевнув, сказал Фобос, – а то с лошади свалишься.

– Не могу, – глухо ответил Хорнет и посмотрел на законника взглядом, полным тоски, – если я засну, то сны меня доконают.

Фобос сочувственно посмотрел на командира.

– Рассказывай, – сказал он, усаживаясь рядом.

Хорнет попросил папиросу у законника, закурил её и несколько минут сидел молча. Фобос не стал ничего выпытывать. Иногда лучше помолчать. Он слишком хорошо знал Хорнета.

– Вся моя жизнь, – наконец, тихо пробасил командир, – ради чего она? Над Фронтиром нависли чёрные тучи, а я сам стою на перепутье и не понимаю, куда мне податься.

– Любопытно, – ответил Фобос. Хорнет продолжал:

– Я убивал преступников, неся волю бога Смерти. Как там было в старой литании чёрных стрелков?

– «При виде зла душа моя ликует…» – вспомнил Фобос.

– Вот именно! «При виде зла душа моя ликует. Но Бог во мне, и с Богом я един» , – кивнув, ответил командир, – я вызвался быть мечом разящим, но я смотрю на всё, что происходит, и моё сознание туманится.

– О чём ты?

– Взгляни, – Хорнет развёл руками, – всё приходит в упадок. Люди бегут из деревень, скотина умирает, бандиты действуют в открытую… Храмы гниют и сгорают.

– Полагаешь, Мортар отвернулся от нас? – спросил Фобос, туша папиросу.

– Не знаю, Фобос, – вздохнул Хорнет, – от меня-то уж точно.

– Почему ты так в этом уверен?

Хорнет несколько минут сидел молча, глядя на тлевшую папиросу. После чего тихим голосом начал рассказывать о том, что в последнее время он слишком часто сомневается в ценности жизни. И не только своей, а вообще.

– Мы и на Фронтире не можем навести порядок, – говорил он, – а за горами лежит целый мир, в котором денно и нощно творится зло и несправедливости. Я нёс закон с холодной головой, чистыми руками и горячим сердцем. Но ради чего?

– Полагаю, это лишь временные трудности, – заметил Фобос, – ты же был тогда… в Рубеже. Тогда происходили более страшные вещи.

Старые воспоминания обожгли разум законника, и он поспешил как можно скорее упрятать их глубже, пожалев, что вообще вспомнил о роковых событиях пятнадцатилетней давности.

– Верно, – кивнул Хорнет, – но тогда я знал, кто я есть и зачем живу. Я жаждал жить. А теперь всё наоборот. Я изгой собственной судьбы. Небытие смотрит на меня и видит лишь пыль, которой я стану через пару десятков лет. Всё, ради чего я положил бренную жизнь, закончилось ничем.

– Но человек вечно живёт в делах своих, – возразил Фобос, – память о тебе останется, и будет свидетельствовать о жизни, прожитой не напрасно.

– «Память»! – усмехнулся Хорнет, – неужто ты думаешь, будто я первый, кто задумался о своей жизни? Неужто, по твоему мнению, боги вознаградят меня только за то, что я усомнился в своей судьбе? Не я первый, и не я последний. И кости всех, кто служил воле Мортара, кто обращался к нему, но не слышал ответа, сейчас истлевают в сырой земле. И мои будут там же, уверяю.

Фобосу нечего было на это сказать. Ему в действительности было трудно поддерживать других разговором. Законник лишь сжал губы и устремил взгляд в необъятную звёздную бесконечность, вслушиваясь в крики чёрных орлаков.