Оксана Демченко - Непрекрасная Элена

– Даже так, – внезапная решимость полудикого союзника казалась Стратегу и забавной, и неудобной. Тем более при новом «друге», страже стен Самаха, от которого в деле зависело слишком многое. – Ты пробуешь приказывать… мне?

– Со всем почтением, – Идри поклонился, коснулся лбом низкого столика, – пробую выжить. Вам следует все обсудить, понимаю. Я покину дом, но оставлю Сулаф. Возможно, так вам будет проще принять решение, господин.

Идри отполз на два шага, кланяясь в пол. Семья двигалась одновременно с ним. Только Сулаф – средняя из женщин – замерла на прежнем месте. Идри толкнул её, вынудил встать. Отвернулся и быстро прошагал к дверям. За ним последовала семья.

– Вы правы, занятно, – это были первые за вечер слова стража стен. – Но что…

– Господин вышел и тем дал понять, я не жена ему, я наложница, – едва слышно выдохнула Сулаф. Под тканью мелькнули длинные дрожащие пальцы. Дотянулись до края покрывала. – Я не родила сына. Плохо.

Ткань разматывалась медленно, но непрестанно, и Стратег понимал, что ему очень трудно дышать. На сей раз скрыть волнение почти невозможно. Ткань, слой за слоем, сползла на пол… вся. Звякнули крохотные бубенчики – они крепились к кольцам, которые Сулаф только что надела на средние пальцы обеих рук. Женщина смотрела в пол, её руки нехотя, медленно сминали головное покрывало и оттягивали на затылок, на спину… Длинные волнистые волосы высвободились и целиком накрыли сгорбленную фигурку. Они казались красной медью, яркой и одновременно темной – ночной… Матово-белые пальцы прочесали волосы, отбросили назад. Сулаф выпрямилась. Её глаза оставались закрытыми.

Стратег проглотил клубок жара, перекрывший горло, и тот раскаленным камнем рухнул в живот. Лицо Сулаф оказалось прекраснее её голоса! Много удивительнее и ярче того образа, что являлся во снах. Но, как и во снах, тело Сулаф прикрывал лишь трепетный шелк короткой рубахи. Это было полностью развитое, совершенное тело женщины, не утратившей детскую упругость и свежесть кожи. Ни единой складки жира… Крупные округлые груди, плоский живот, легчайшие руки и длинные мускулистые ноги… Все это совершенство гибко скручивалось в танце, то прикрываемое волнами волос, то доступное взору. Вожделенное до исступления! Стратег не мог пошевелиться, более не владел собой. Не мог даже закрыть глаза, чтобы вернуть рассудок…

Вне танца, вне удушающего пожара эмоций, оставался отчасти подконтролен воле слух: Стратег с отвращением разбирал, как рядом сопит и рычит страж стен. Он ворочался, под весом его туши похрустывали доски пола… Стратег всё слышал – и не желал анализировать поведение спутника. Стратег из последних сил сберегал каменную неподвижность, словно она – оплот разума… Но танец горел, и камень рассудка плавился. Жар тек по телу, жар нашептывал невозможное и отчаянно желанное! Жар пробирался глубже, ниже…

Наконец, танец иссяк. Женщина закрыла лицо ладонями, упала на колени, дернула к себе покрывало, укуталась с головой. Она чуть слышно всхлипывала. Весь мир в такт дыханию Сулаф то сжимался, то делался безмерным… Мир схлопывался в точку сплошной боли – и вновь разрастался, наполнялся невозможным счастьем. Постепенно дыхание женщины выравнивалось, мысли Стратега унимали бег, сбивались в подобие стада – пастух-рассудок сгонял их, трудился неустанно. И выматывался, изнемогал.

– Мною Идри оплатит право жить в городе, – шепнула Сулаф. – Я исполню любые ваши желания. Меня можно… использовать дома и дарить друзьям. Прежний господин был добр и никому не дарил меня. Обещал признать женой, когда рожу сына. Он долго ждал. Он вправе гневаться.

Сулаф стала отползать, прячась под ворохом ткани.

Лишь когда дверь закрылась за наложницей, Стратег несколько раз сжал и расслабил кулак, и лишь затем уверенно протянул руку, обхватил горло кувшина. Налил травяного отвара в свой бокал, а затем в бокал стража. Дыхание окончательно выровнялось, Стратег выпил и позволил себе повернуть голову. Теперь он контролировал тело, слух и зрение. Он снова был способен мыслить и возвращал себе дар примечать мелочи и анализировать невнятные прочим знаки…

Страж стен – ненужный зритель дивного танца – всё еще пребывал вне рассудка. Он валялся… эдаким мешком похоти. Пустыми глазами пялился в потолок. Из уголка рта протянулась слюнная дорожка… Вот он сморгнул, осознал себя и сел, опираясь на нетвердые руки.

– Невероятно, – выдохнул страж. Вцепился в бокал, выхлебал его, сжал… и недоуменно вслушался в хруст. Стряхнул с ладоней осколки, слизнул кровь и усмехнулся жадно, деловито. – Так она – вещь? Ваша, полностью? Веская причина для нашей дружбы… Я не могу забрать её себе даже на время, тем более прямо теперь. Но мы многое обсудим, и, если я дам место гонимой семье… не мне предложено, но город-то мой. Кого желаю, впущу, кого не желаю, не выпущу. Нет! Я… запутался. Кого желаю – не выпущу!

Страж расхохотался и резко смолк.

– Они дикари, мы люди города, – отчеканил Стратег. – Не теряйте голову. Нынешний торг опаснее и сложнее, чем вам показалось. Но я предупреждал, ночь будет незабываемой.

Страж опять расхохотался – пьяно, громко. Кивнул и уставился на дверь, чуть покачиваясь.

– Младшую хочу, – пробормотал он. – Хочу! Дикари ушли и вряд ли вернутся из-за железки. Но эти пусть оставят хоть одну девку, в зиму я за ней… присмотрю.

Стратег досадливо вгляделся в лицо нового союзника: доводы логики не принесут пользы. Хуже, он сам прямо теперь не желает искать нужные слова.

Стратег отвернулся и без интереса посмотрел на потертые ножны «оружия предков», якобы ценного для дикарей. Вдруг отчетливо представил, как всаживает клинок в брюхо похотливого «друга». Делить Сулаф с ничтожеством? Нет уж, другу самое то – выдавить глаза, которые увидели лишнее! Увы, страж не ослеп… и не забудет увиденного и услышанного.

Рука Стратега плашмя легла на столешницу и резко надавила на древесину. Широкое основание перстня на безымянном пальце чуть раздалось… Стратег моющим движением потер руки, затем потянулся, поставил перед стражем чистый бокал, наполнил отваром. Пальцы чуть дрогнули – и мизинец оказался на миг погружен в жидкость. Страж ничего не заметил, продолжая прожигать взором дверь.

– Следует отдать распоряжение, чтобы никто посторонний не явился в гостевой дом, – вслух подумал Стратег. – Судите сами: надо обеспечить для нас возможность поступить с девицей и её матерью так, как пожелаем. Без угрозы осуждения и обнаружения иными людьми. Вы согласны?

– Во-во, лишние глаза и уши во вред, – страж нащупал бокал, жадно опустошил. – Распоряжусь. Да! Именно сам. Надо сменить людей на стене и вывести из-под наблюдения дом и двор. Дом и двор. Да… Никто не вякнет. Гоните дикаря, но девки пусть будут здесь, обе. – Страж усмехнулся. – Младшую возьму я. Только так. Сразу. Здесь.