Мурад Алекперов - Порядок Хаоса

Мы быстро мчались по полуразрушенной дороге, хорошо освещенной галогенами и фарами джипа, и я заметил, что отец еще успел закинуть мой велосипед, который я совсем забыл в суматохе на задние сиденья. Он снял рацию и начал вызывать доктора Тайрона. Через несколько минут я услышал голос доктора в рации, и после короткого разговора он дал знать, что приготовиться к приему и что надо поспешить.

Приблизительно через пятнадцать минут мы прибыли к дому доктора Тайрона, где он ждал нас у дверей дома. Рядом с ним были носилки на колесиках. Дом был длинный, двухэтажный, выкрашенный в белый цвет, с очень хорошо освещенной площадкой перед входом. Во дворе стояло два автомобиля: маленький микроавтобус и внедорожник. Двор был большой, и было заметно, что с последнего моего посещения многое тут поменялось, но в темноте все разглядеть не удавалось. Доктор Тайрон представлял из себя высокого чернокожего мужчину с длинными руками и ладонями, выражение лица у него было немного детское, крупные щеки и большие яркие глаза придавали его лицу детское и наивное выражение, но это обманчивое впечатление мгновенно рассеивалось, как только он начинал говорить, тогда в нем ощущалось что-то очень властное, величественное, что непроизвольно вынуждало окружающих почтительно его слушать.

Мы слезли с машины и побежали к прицепу, доктор Тайрон быстро подошел к нам с носилками. Я открыл дверь, и доктор, ни с кем не здороваясь, прошел к Кристоферу и приказным тоном обратился к нам:

– Пожалуйста, освободите помещение. Исса, возьми пациента за подмышки, я возьмусь за ноги, на счет «три» положим его на носилки.

Положив Кристофера на носилки, мы с доктором протолкали их в дом. Мы занесли его в одну из трех самодельных палат в доме, где нас ждала жена доктора, тетя Анна.

– Привет, Исса, как же давно я тебя не видела, – сказала Анна, ласково улыбаясь.

– Здравствуйте, тетя Анна.

– Прошу всех выйти из палаты, – опять прокомандовал доктор Тайрон.

Мы вышли в коридор и закрыли за собой двери, там уже стояли Селена и мальчик. Я пригласил всех присесть на длинную скамейку у стены, и мы стали ждать.

Мальчик сел между моим отцом и своей мамой.

– Какой классный робот у тебя. Как его зовут?

– Это не просто робот. Это глава автоботов Оптимус Прайм, – сказал мальчик, посмотрев отцу прямо в глаза.

– Да что ты говоришь? У меня в детстве тоже был этот трансформер, он самый сильный из них, – сказал, удивленно улыбаясь, отец и продолжил: – А как тебя зовут?

– Ноа, – сказал мальчик.

За дверью послышался треск дефибриллятора, этот треск продолжался не больше пяти минут. Сразу после этого доктор Тайрон приоткрыл дверь из палаты, посмотрев на Селену, резко сменившимся из командного в еле уловимый голос сказал:

– Вы супруга?

Селена со страхом на глазах кивнула в его сторону.

– Можно вас на минутку?

Она вошла в палату, мы с отцом тревожно переглянулись. Скоро мы услышали тихий плач из комнаты…

По дороге домой начало уже светать, отец был за рулем, а я еле-еле сдерживался, чтобы не уснуть. Селена сидела на заднем ряду, а Ноа лежал у нее на руках.

– А почему папа не едет с нами? – тихо спросил Ноа.

От негодования я крепко сжал свои кулаки.

Я проснулся в час дня, в своей старой комнате в западном крыле дома. Прямо над домом высоко в небе светило солнце. С моего окна был виден наш двор, вымощенный каменной плиткой. Почти весь дворик был в тени большого навеса из разросшегося виноградного дерева. На вкус этот темно-лиловый виноград был более кислым, чем сладким, но из него получалось отменное красное вино. Справа от виноградного навеса были ворота, а на противоположной стороне – летняя кухня. Прямоугольная кухня была сделана из речных камней и аккуратно, до уровня человеческого роста, была покрыта кафелем, сверху была железная крыша. Прямо изнутри кухни через дырку в потолке росла огромная яблоня, никто не смел даже намекнуть на то, что ее надо срубить. Левее от моего окна была веранда почти на всю длину дома с большим белым железным столом и множеством деревянных стульев. В детстве там все собирались по вечерам и делали что-то интересное: играли в игры, справляли праздники или просто болтали во время ужина. Почти по всему двору и особенно вокруг веранды росли высоченные красивые цветы, в них преобладали алые и светлые цвета. Один взгляд на этот дворик вызывал у меня отдаленные чувства детского волнения, то детское чувство, когда каждый новый день может таить в себе новые впечатления.

Я оделся, умылся и вышел на веранду, меня обволокли запахи цветов и свежего воздуха. Я глубоко вздохнул и увидел маму, которая что-то шумно делала за столом. Она посмотрела на меня и улыбнулась, мама встала из-за стола, а я подошел к ней и обнял ее. Мамины объятия – это самое безопасное место на свете, даже когда тебе исполняется тридцать.

– С днем рождения, ушастый, – сказала мама.

– Я очень переволновалась, когда узнала о ваших ночных приключениях.

Она продолжала:

– Бедная девочка и этот малыш. Я думала, эти годы уже прошли, но, видимо, это будет всегда. Мы за ними присмотрим столько, сколько потребуется, могут жить у нас, если захотят. А пока тебе надо поесть, время завтрака давно прошло, поэтому я тебе приготовила обед.

– Ой, спасибо, мам, я почти целые сутки не ел.

Мама открыла верхнюю скатерть на столе, и там лежали всякие вкусные салаты, соусы и домашнее вино, она принесла большую тарелку с рисом и курицей. Я начал со смаком кушать эти яства, но от вина отказался, так как впереди был еще долгий день.

– Спасибо, мам, просто супервкусно. Слушай, когда я уже просыпался, слышал звонок, кто это был? – спросил я и продолжил трапезу.

– Это звонил доктор Тайрон, поговорил с отцом, но тот потом мне, как всегда, внятно ничего не объяснил. Только сказал, что нашим гостям надо пока кушать эти противные пайки, которые они с собой привезли. Пока можно добавлять к их рациону только зеленые овощи, – рассказала она.

Я доел до конца все вкусности и решил погулять по двору после плотной еды. Но сначала я ненадолго заскочил к Селене и убедился, что у них все нормально, и показал Ноа координаты расположения всех моих детских игрушек. Он этому в первый момент очень обрадовался, прям засиял, но, когда он сел играть, он опустил голову и неохотно начал вертеть игрушками, в ребенке чувствовалась сильная печаль. Интересно, что, несмотря на свой малый возраст, у него присутствовало острое чувство утраты.

Спустившись с веранды к навесу, я повернулся налево и посмотрел на нашу ферму. Грядки были аккуратно расставлены между могучими деревьями. Два трактора, как хозяева фермы, гордо блестели под лучами солнца. Рядом с садами располагались огромные загоны для животных, которые свободно разгуливали по всему периметру фермы. Тут были курицы, гуси, барашки и даже крупный рогатый скот, и было еще несколько куропаток с уродливыми красными головами. Справа от кухни высоко на стояках стояла водонапорная башня, а рядом с ней из каменных плиток торчал бетонный колодец. Позади дома виднелась электрическая станция, оттуда возвышались две медленно крутящиеся ветряные мельницы для электроснабжения и высокая радиовышка. Несмотря на существование мельниц, основной поток энергии собирался от гелиевых установок, блестящих по всей крыше дома. Далеко на другом краю фермы был укрепленный высокий бугор, который защищал ферму от половодья на реке Колорадо. Прозрачная как слеза, ярко отражающая лучи зенитного солнца, широкая река Колорадо плавно и беззвучно переливалась за пятьдесят метров от фермы. Прямо над бугром был большой шатер, где отец любил проводить время, и я точно знал, что найду его там.