Михаил Шабловский - Мифы асфальта. Сборник рассказов

И всё прошло. Локомотив, разумеется, даже не приостановившись – а вы когда-нибудь видали, чтобы они приостанавливались? – уехал, развеялся тёплый и плотный запах горячего металла и мазутной гари, я опять увидел за собою звёзды, и Боже, как же я им обрадовался! Кое-как отцепив от стены чуть ли не сведённые судорогой пальцы, я заковылял на негнущихся ногах по откосу в сторону переезда.

И немного дико, а в то же время и радостно (не бросили!) было видеть мне лица наших, и Дима шагнул ко мне, и сказал: «Блин, ты чего там?!», и я, конечно, подумал: «А с другой стороны, мерзавцы, ведь ничем и не помогли», но об этом я ни слова не сказал, а сказал я: «Дайте сигарету кто-нибудь», и Дима с готовностью протянул мне штучку Marlboro Lights, я прикурил, сильно затянулся, выдохнул дым, ухмыльнулся и провозгласил: «Ну, что застряли? Вперёд, по шпалам! Идём дальше, в звёздную тень – и там щёлкнем по коньячку!»

И откуда это у меня про звёздную тень взялось? Не пойму, хоть ты тресни.

Жила-была кошка, которая очень любила путаться под ногами. И конечно, в один прекрасный день по ней так прошлись тапками, что её расплющило. В лепёшку. Она стала совсем плоская, и глаза у неё теперь были с одной стороны, как у камбалы. Кошка испугалась и залезла под коврик в прихожей. И было даже не заметно, что она там, такая она стала плоская. И хозяева не могли её найти, а она долго там сидела – или лежала, пока не захотела кушать. Тогда она вылезла, бумажным листочком прошелестела по полу на кухню и попросила кушать тоненьким плоским мяуканьем. Хозяева, конечно, удивились, какая у них теперь стала кошка, плоская, как лепёшка, но дали ей покушать, потому что любили свою кошку и жалели её, хотя она и путалась вечно под ногами.

Но оказалось, что теперь кошку, ставшую плоской, как лепёшка, нельзя было кормить обычным сухим кормом. Потому что от него она быстро надувалась посередине, и становилась похожей на мягкую игрушку с тряпичными лапками, набитую маленькими пластмассовыми шариками. И её тонкие тряпичные лапки её не держали, и она не могла ходить. Приходилось носить её с места на место, а в определённый момент срочно нести в туалет, где из неё узенькими стружками выходила набивка.

Тогда ей стали покупать корм, который мог принять форму сосуда, в который его помещают – мягкий мясной корм в консервных банках, и с ним стало лучше – покушав, кошка не так сильно надувалась, и могла самостоятельно ползать на своих тряпичных лапках.

Вот только теперь кошку, плоскую, как лепёшка, было неудобно гладить: во-первых, она большую часть времени проводила, свернувшись в рулончик, как плакат или чертёж, а во-вторых, даже когда она была в распрямлённом положении, гладить её было всё равно, что гладить маленький меховой половичок – очень плоско. И непонятно было, как гладить так, чтобы кошке нравилось, ведь это была такая кошка, что если ей не нравилось, как её гладят, она этого не терпела, кусалась и царапалась. А ведь когти у неё никуда не делись, стали только ещё острее! К тому же, кошка наловчилась очень здорово прятаться от наказаний за царапучесть – она попросту заползала под ковёр в большой комнате, и вот оттуда уже попробуй-ка её достань! Разве что, пройдясь туда-сюда, по мяуканью из-под ног можно было найти, где именно она спряталась, но не поднимать же из-за неё весь огромный ковёр, на котором ещё и мебель стоит. Жрать захочет, вылезет, думали хозяева, и оставляли в покое кошку, плоскую, как лепёшка.

Потом кошка приучилась летать, как бумажный самолётик. Просто один раз от входной двери подул сильный сквозняк, и кошка, свернувшаяся в рулончик на подлокотнике дивана, вдруг взмыла в воздух под действием создавшейся от ветра подъёмной силы. Слегка обалдевшая кошка, плоская, как лепёшка, которая никогда раньше не слыхала о таких вещах, как подъёмная сила, авионика, и прочее, с мяуканьем пролетела по комнате и вцепилась в занавеску на окне почти под самым потолком. Она немного ещё помяукала, но хозяева, встречавшие гостей, не услышали, и не пришли её снимать. Тогда она решила спрыгнуть на пол, отцепилась от занавески, растопырила в воздухе лапы, и тут начала планировать, как белка-летяга. Без всякой авионики. Она спланировала на шкаф и пришла в большой восторг от такого нового способа передвижения, открывшего для неё верхушки шкафов, на которых она никогда не была. Так она и проводила дни, планируя со шкафа на шкаф и изредка только приземляясь на пол, чтобы покушать или сделать другие дела.

Эта неожиданно проявившаяся страсть к полётам её и погубила. Однажды весной кошка, плоская, как лепёшка, сидела, по обыкновению свернувшись в рулончик, на подоконнике, у открытого настежь по случаю весенней уборки окна. Хозяева были в другой комнате, когда внезапно позвонили в дверь – соседи сверху зашли за солью. Хозяйка открыла входную дверь, и сильный порыв сквозняка вдруг сдул свернувшуюся в рулончик кошку, и вынес её в открытое окно! Восходящие потоки тёплого весеннего воздуха, наполненного запахами раскрывающихся листьев, юной зелёной травы, нагретого асфальта и солнца, понесли кошку ввысь, и вот она уже над крышей собственного дома, в котором прожила десять лет, ни разу не выйдя на улицу, вот она уже выше крыши соседней девятиэтажки, вот под ней уже и весь город виден, и парк в молодой весенней листве, и так летит она над лесами, над полями и лугами, над реками и водохранилищами, летит над нашей ограбленной широкой страной и тихонько мяукает. До сих пор, наверно, летит. Нынешней весной ветра очень сильные.

Ох… Опять похмелье… Ну не может же такого быть, когда неделю пьёшь, обычно уже не бывает похмелья, кажется всё-таки вчера переборщили… Пиво, и опять пиво, и потом коньяк… Сходил в клубешник, тоже мне. Переборщили… Слишком много, вот что. Ох, как же херово… Даже не хочется больше ничего писать, ну его нахрен, этот дневник.

Пришлось. Потому что не могу не написать. Пусть хоть что-то доказывает, что я не сумасшедший. Хотя впрочем, может именно это доказывает, что я сумасшедший. Идиот, дебил, что, мне больше всех надо?! Но не могу, не могу иначе, и надо всё записывать. Стоп. Начнём сначала, начнём с того, с чего всё началось. Иначе и правда выглядит сумасшествием. Итак, я свидетель с 18 апреля 20… года. Всё началось 18 апреля 20… года. Я был в рок-клубе «Silk», был на выступлении группы Insight, меня пригласил мой двоюродный брат, вокалист Insight’а, да и лидер группы на самом деле, пусть остальные музыканты и были довольно-таки далеки от его идей, но ведь он же её вдохновлял, его тексты, его музыка двигали группу, без них её бы и не было… Стоп. Я отвлекаюсь. Я не о группе.