Джером Моррис - Чужая истина. Книга первая

Мясо почти смердело, но изголодавшийся парень уже имел опыт в приготовлении и поедании подобного. Варя, обжаривая, высушивая над костром, туша вместе с найденными неподалеку дикими грушами, он получал самое настоящее удовольствие.

В тишине и уюте непривычного одиночества было очень спокойно. В трёхстах шагах к северу обнаружился хороший, чистый источник. Вода ровно скатывалась меж позеленевших валунов, разбиваясь о гладкую известняковую глыбу крошечным водопадом, и почти тут же исчезала в узкой расщелине, будто спеша влиться в неведомые русла подземных рек. Впервые за долгое время удалось как следует вымыться. А хорошенько прокоптив над огнём всю одежду – ещё и избавиться от назойливых вшей.

Сидя на жестковатой лежанке из подсушенных еловых лап, Эйден отогревал замерзшие мокрые руки. Рядом с костром уже начинала парить внушительная охапка сырого валежника. В пяти шагах впереди, за пределами сухой пещеры, снова лил дождь. И чем сильнее шумела вода снаружи – тем уютнее становилось внутри. Моменты и образы, то и дело всплывающие в памяти, уже обрастали деталями неуловимо меняющегося восприятия. События последних месяцев вовсе не казались лучше, чем были на самом деле, но выглядели далёкими, полуреальными и будто чужими. Три дня покоя и отдыха пошли на пользу злосчастной ране на бедре, но разумнее было дать ей ещё время и возможность затянуться как следует. Медленно стряхивая с высыхающих ладоней остатки липкой еловой коры, он вытянул руки вперёд, оглядывая худые, тонкие предплечья.

– Да не говори. Молокососы только и ждут с раскрытым ртом, когда им в уши нагадят. Собсна, как и мы… как и все в своё время-то…

Эйден рассеянно прислушивался к сухому, резкому голосу, доносящемуся с улицы. Не потому, что ожидал услышать нечто новое или интересное. Просто пока дядя болтал с приятелем на крыльце – можно было передохнуть. Мешки с зерном он уже перетаскал, а браться за мешки с мукой до обеда жутко не хотелось. Они были заметно тяжелее, да и выпачкаться ещё больше – значило снова тратить время на всякие умывания.

– Ну, все да не все, – медленно и скрипуче возражал Шанек, старый аптекарь из Кролдэма, ближайшего городка. – Я-то головой работать выучился задолго до того, как с неё волосы опали. Да и ты, насколько помнится, если глупости и творил – так ведь не отходя далеко от дома.

– То что ты, старый леммасин, глупостями зовёшь – в Бирне по-другому именовать принято, – сухое ворчание звучало куда добродушнее, чем обычно. – Я ведь с этой самой мельницы по суррайским собакам стрелы пускал, да на этой лестнице стоя отбивался. Благо тогда силы в руках хватало…

– Да и дури в башке тожеть, – насмешливое скрипение то и дело прерывало мельника, провоцируя новый взрыв бурного, но не злого ворчания.

Эйден полулежал на плотных мешках зерна, рассеянно слушал и ждал обеда. Засученные во время работы рукава свободной рубахи открывали толстые, развитые предплечья. Лениво отряхивая с них вездесущую мучную пыль – он размышлял о силе, которую так часто вспоминал дядя. О той, что кому-то хватало на отражение неприятеля, а кому-то – на бесконечное таскание опостылевших мешков.

– Подтрунивай сколько влезет, пенёк ехидный. Но хорошая часть Кролдэма, горячие и не слишком разумные парни, кривой колонной стоят в очереди на вербовку. Не свои дома оборонять хотят, а к далеким соседям ломиться. И все эти вопли про встречу на пороге – тьфу! Россказни для бездельников.

– Ну, так не только молодёжь собирают, – цинично поскрипывал аптекарь. – Оно и великовозрастных обормотов прилично набежало. В основном бродяги пришлые, подозрительные весьма. Пусть себе идут, с такими же страховидлами лбами сшибаться. Хоть честных людей нервировать перестанут…

– Ага, че-е-естных, – протянул мельник. – Но как бы там ни было – всех ведь дурят. Всех обманывают. На том знать играет, что не понятно простому мужику… Одним пока, а другие просто ущербные, уж и не поймут видать. – Лёгкая житейская досада в сухом голосе перетекла куда-то глубже, обрастая назидательными нотками. – Нечего свою долю по свету искать, она всегда здесь, всегда рядом. А если и не устраивает что – обожди. Человек ко всему привыкает. Потерпел немного, а уже и не надо никуда.

Сквознячок, пахнущий сырой, разогретой солнцем землей, затянул в прохладную мельницу длинную паутинку. Пролетев несколько шагов от входа, она мягкой шелковой нитью осела на пыльном кулаке. Сквозь полусомкнутые веки наблюдая за паучком, черной точкой бегущим по мозолистой ладони, Эйден успел удивиться – куда это малыш летел, да ещё сейчас, по весне. И провалился в сон. Разбудивший его подзатыльник был лёгким и необидным. Как всегда.

– Дрыхнешь, холтура? Есть иди, до вечера ещё работы тьма. Оголодаешь – мешком придавит.

Оголодать ему и правда не давали. Кормили просто, но обильно. Как всегда. А вот выплатить жалованье авансом, дней на десять раньше срока, дядя отказался. Мотивировав это тем, что отлично знает, куда пойдут деньги. Эйден, и обычно-то парень румяный, краснел, вспоминая об этом. Возвращаясь с другого конца деревни, куда был послан договариваться о помоле, он шёл через местный базарчик, пестрящий разнообразием лотков, прилавков и лавочек. Затхлый запах прошлогодних овощей мешался с кислым духом солений и непередаваемым ароматом бойни. Все это, вместе с крикливой многоголосицей торговцев, покупателей, живой птицы и полуживой скотины – создавало практически осязаемую атмосферу изобилия. Не торопясь к любимым мешкам с мукой, Эйден рассматривал здоровую свиную голову, когда его внимание привлек гнусавый, неприятный голос.

– Да эти деревенщины ещё и не на такое готовы, – вещал мосластый тип, явно не из здешних, своему спутнику. – Уж по всей округе жужжат. В Кролдэме в очередь выстроились, готовы за двенадцать обрезков в месяц оголодавшим воякам Хертсема жопу подставлять. Как жадные портовые девки моряков – так они врага ждут.

– И ждёт их то же, что шлюх. Ходьба в раскаряку, да разбитая рожа, – осклабился второй.

– Крикливые доходяги, – буркнул себе под нос Эйден, проходя мимо. Не слишком громко, чтобы не услышали.

Стараясь не думать, что двенадцать серебряных тейлов, или обрезков, как их именовали в народе за часто обрезаемые края, на мельнице он мог заработать месяца за четыре. В лучшем случае. А ведь по слухам – солдатам ещё и щедро накидывали за каждый бой. При этом кареглазая Кэндис, недавно появившаяся в местном трактире «Под головой лося», получала аж по два тейла за ночь. Хоть с него и взяла только один. В глазах молодого парня появился масляный блеск. А при мысли о тумаках, отвешенных мерзкому заезжему торгашу, посмевшему поднять на девушку грязные ручонки – блеск неуловимо преобразился в задорный огонёк.