Андрей Чернокнижников - Хроники Альта. Ловец эфира. Том первый

Каждый год в этот летний день, когда солнце дольше всего радовало глаз, взлетная площадка и берег озера заполнялись людьми. Они оставляли свои дела и собирались посмотреть на выпускной экзамен пилотов Летной академии. Как-то само по себе день летнего солнцестояния стал главным праздником для всех Вольных Островов. Пилоты, сдавшие экзамен, широко гуляли всю ночь, своим весельем заражая всю Чашу. Но до неизбежного начала раздолья было еще далеко. Сейчас для будущих пилотов было самое время нервно кусать ногти, ожидая своего вылета, и бороться со страхом опозориться на глазах у всех. Сейчас самыми «страшными» людьми на островах были учителя-инструкторы Летной академии. Один из них, поправляя на бегу парадную форму, спешил к Дрегори. Старший наставник академии Юрас уже много лет был опорой командора во всех начинаниях. Несмотря на свой не самый высокий чин, он был посвящён во все планы командора. Ведь на островах не было никого, кроме Юраса, кто бы помнил по именам всех выпускников академии за последние двадцать лет. Никто иной не знал силу и слабости своих выпускников, не чувствовал так тонко их настроение и готовность к рискованным полетам, как этот полноватый усач с добрыми глазами. Отчеканив три последних шага, Юрас замер перед командором, пряча лукавую улыбку за знаменитыми усами. Сегодня они были особо тщательно расчесаны и помазаны воском, а их кончики наудачу лихо закручены к небу. Почему вполне заурядные усы наставника вдруг стали знаменитыми? Да потому, что последние двадцать лет старший наставник каждому выпускному курсу перед экзаменом обещал сбрить их, если кому-то удастся пронести в академию выпивку до экзамена. За многие годы пока еще никому не удавалось обхитрить изобретательного наставника. Так, Юрас, сам того не желая, обрел своеобразную славу и создал одну из самых интригующих традиций ученического братства.

– Господин командор, инженерный полк готов к испытаниям. Прикажете начинать? – нарочито громко надрывался Юрас.

Дрегори вышел на взлетную площадку и с подозрением посмотрел на Юраса, от него ощутимо пахло гномьей брагой. Командор подался вперед и едва слышно осведомился у друга:

– Ты что, наконец-то, проспорил и решил напиться с горя? Какой пример ты подаешь молодым? В чем дело, Юрас? Устав, значит, нарушаем?

– Никак нет, командор! Как можно? Просто мои шалопаи ночью пытались пронести брагу, что строжайше запрещено уставом.

– Как на этот раз?

– Пытались поднять бутылки веревками с внешней стороны склона.

– Да, никакой фантазии.

– Ну, не совсем. Думаю, что без помощи инженеров не обошлось. Стервецы собрали занятную систему блоков и веревок. Поднять два бочонка не так и просто. Так что пришлось заняться воспитанием с утра пораньше, – доложил старший наставник, – поверьте, командор, такой чистой взлетная площадка еще ни разу не была.

– Заставил мыть брагой? – шепотом осудил друга командор, – Ну ты и зверь.

Друзья подошли к внутренней Грани – краю взлетного поля, невольно обводя взглядом усеянные людьми внутренние склоны Чаши. Дрегори вспомнил, как сам вот так же, как и многие мальчишки, там внизу, когда-то с восторгом смотрел на пилотов. Вспомнил, как мечтал оказаться на месте одного из тех, кто участвовал в параде планеров, который традиционно проходил после выпускных испытаний. Тогда он и представить не мог, что будет командовать всем боевым воздушным флотом островов. Выдержав драматическую паузу, Дрегори дождался, когда толпа стихнет и крикнул что было сил:

– Начать испытания!

Толпа, нетерпеливо ожидавшая начала праздника, ожила, загудела и качнулась ближе к озеру. На взлетную площадку под бой барабанов вынесли учебные планеры. Когда барабаны стихли, протяжно прогудели трубы, и на площадку парадным шагом вышла колонна будущих выпускников. Пытаясь одновременно и разглядеть в толпе на склонах лица родных, что было совершенно невозможно с такого расстояния, и стоять смирно, как полагалось по уставу, будущие пилоты подходили к своим планерам. Дрегори поднял руку, давая понять, что испытания вот-вот начнутся. Над озером повисла тишина.

– Все вы знаете, зачем поступили в академию? – начал традиционную напутственную речь командор. – Сегодня решится ваша судьба. Сегодня вы либо навсегда примете небо и проложите по нему свой путь, либо пойдете домой по земле. Пилотами гвардии Островов станут лишь те, кто сможет перенести своего инструктора на южный берег озера и обратно, – продолжил Дрегори. – Те, кто искупают инструктора в озере, будут распределены в инженерные войска или отправлены по домам… И лишь один из вас попадет в Высшую школу академии – тот, кто дольше всех останется в небе, или тот, кто принесет флаг Островов со шпиля башни!

Дрегори указал на сверкающий в облаках шпиль. Помолчав немного, стараясь вложить в свои слова всю свою силу убеждения, командор добавил:

– Запомните главное. Пересечь Грань, зная, как много поставлено на карту, может только сильный духом человек. Там, за Гранью, вас ждет полная открытий, радости и переживаний жизнь. Годы, проведенные в этих стенах, закалили ваш разум и тело. Вы заведомо опытнее и сильнее ваших друзей, которые никогда не пытались пересечь свою грань, какой бы она ни была… Я знаю, что вам всем по плечу и этот символичный перелет, и честная достойная жизнь за Гранью… Инструкторам занять свои места! Да останется сухой ваша… репутация…! – командор отошел в сторону, словно уступая дорогу молодым.

– И ваши портки! – закончила толпа однажды понравившуюся шутку.

Командор знаком дал указание начать испытание – ученики и их инструкторы заняли места в кабинах. По традиции, принять участие в испытаниях ученики могли лишь раз. Те, кто не был к ним готов, не спешили опозориться, и обычно все участники получали летный шлем офицера гвардии. Правда, попадались и слишком нетерпеливые, те, кто переоценивал свои силы и не долетал даже до противоположного берега. Таким горе-пилотам Дрегори искренне не завидовал, так как им чаще всего приходилось переезжать с Чашки на другие острова, спасаясь от насмешек. Тем временем планеры начали подниматься в воздух. Сначала медленно, едва заметно, вверх, а затем, скользя над гладкой мостовой взлетного поля, они один за одним пересекали Грань и, постепенно ускоряясь, поплыли к южному берегу. Сложность испытания заключалась в том, что каждый инструктор надевал жилет с грузом, а поднять планер, с инструктором и немалым весом, мог только действительно сильный и выносливый пилот. Каждый выпускник знал с десяток шуточек про пресловутый «подъем», вроде: «проще с тенью повстречаться, чем с похмелья подниматься», но сегодня даже самым несдержанным на язык весельчакам не хотелось острить на эту тему. Действительно, для подъема требовалась полная концентрация всех сил разума и запредельные усилия воли, чтобы выжать из себя еще немного сил на движение вперед. После того, как планер набирал хоть небольшую скорость, пилотам становилось намного легче. Планер, как лодка по волнам, плыл по воздуху, находя опору в родной стихии. Набрав достаточную скорость, можно было даже летать, не пользуясь магией, лишь ловя потоки воздуха, идущие вверх. Сила пилота определялась тем, насколько высоко он был способен поднять планер. Ведь на высоте воздух становился менее плотным, а дышать становилось труднее. Конечно, в таких условиях удерживать планер становилось очень непростой задачей. Лишенный привычного воздуха, теряя прочную связь с Великим Эфиром, разум пилота мог подвести хозяина. Нет, сам эфир никуда не девался. Это было доказано. Но слабое человеческое тело пилотов начинало пасовать перед высотой: головная боль, головокружение, болезненная сонливость, тошнота и другие неприятные шалости тела заставляли пилотов держаться ближе к земле. Поэтому символичной мерой силы пилота стал шпиль башни: добраться до него с грузом мог лишь настоящий талант.