Ирина Солоненко - Наследие

– Поплачь. Не важно, человек ты или ведьма. Если ты льешь слезы из-за обиды, то, значит, тебе больно.

– Это не обида. Папа мертв. Я виделась с братом. Один брат – предатель, другой – деспот, которому нужна только власть, а третий ведет себя так, будто меня нет. Я уже несколько лет не видела его. Вот где его черти носят?

– Энни, будь сильной, – Лозарус пытался найти слова утешения. – Твой отец ведь наверняка знал, что когда-нибудь кто-то позарится на его земли. Ты ведь должна это понимать.

– Нет. Это не должно было случиться. У него не было врагов. Как Ставрос мог пойти войной, предать всех нас? Может, его кто-то надоумил?

– Может, и так. – Лозарус пожал плечами.

– Я совсем одна… – Энни немного успокоилась, перестала плакать, но эти слезы, казалось, застряли глубоко в душе; она тяжело вздыхала, выпуская пар.

– Ты не одна. Я с тобой. – Лозарус опустил весла, прикоснулся к ее распухшим губам. – Я люблю тебя.

Лозарус прижал ее к себе, начал целовать губы и мокрое от слез личико. Он не мог оторваться, не мог контролировать свое желание быть рядом с этой девушкой.

– Ты правда меня любишь? – спросила Энни.

– А ты как думаешь? Кто из нас ведьма – я или ты?

Энни улыбнулась:

– Я, конечно. Ведьмой может быть лишь женщина, в крайнем случае тебе остается стать колдуном.

– Пока я просто мужчина. Успею перевоплотиться в мага.

– Ты же говорил, что хочешь отречься от колдовства?

– Я много что отрицал, и любовь тоже. – Лозарус пуще прежнего прижал ее к себе.

На небе появились звезды. Одна из них всегда освещала будущее Энни, потому как называлась эта звездочка Энос, что в переводе на их магический язык означало «путь к любви». Наверняка поэтому при ее появлении на небосводе все ведьмы погружались в свои мечты. Любить хотелось каждой: и такой сильной, как Юнклида, и такой впечатлительной, как Астор.

Энни утопала в этой самой любви. Она легла на дно лодки и, держа за руку Лозаруса, наблюдала за звездой. Любимый крепко прижимал ее к себе, целовал ее губы. Казалось, что боль потери немного отступила, и в сердце зарождалось новое чувство.

– У нас всё будет по-другому! – говорила она вслух.

– Наверняка.

И как это бывает между двумя любящими сердцами, одна – Энни – оставила свои предрассудки, а другой – Лозарус – слишком сильно пылал к ней страстью и нежной любовью, что переступил все-таки через свою гордость, и они по-настоящему были счастливы. Наверно, именно о такой любви всегда мечтала Энни, когда можно и поговорить, и помолчать в тишине.

Прошло еще несколько лет. От мира, созданного Эриасом, почти ничего не осталось. С каждым днем появлялось всё больше претендентов на трон. Паторс пытался выследить брата Ставроса. Его воины прочесали королевство вдоль и поперек, не оставили ни одного кустика, деревца, поселения, но всё оказалось тщетным. Он словно канул в воду. Понятно, что засел где-то и выжидает.

Паторс понимал: пройдет немного времени, и он снова нападет, поэтому его воины были расставлены везде. Север и юг охранялись солдатами днем и ночью. Всех подозрительных существ, будь они магами или простыми людьми, задерживали. Среди них попался соратник Ставроса, маг Моза. Его тело сожгли на костре, голову закопали в землю, а внутренности отдали на съедение лесным зверям. Так началась война между светлыми и темными сторонами света, в которую были, к сожалению, вовлечены не только сами светлые и темные маги, но и человечество, которое не было готово к неблагоприятным переменам.

В поселении Сарос, находившемся далеко от холодного севера и жаркого юга, решалась судьба местного шамана Эзара. В его покоях побывали многие лекари, колдуны, ведьмы, но никто не мог излечить его недуг. Само по себе племя существовать не может, поэтому вся надежда оставалась на сына шамана, Геспера, который после смерти отца должен занять его место.

Один из лекарей, Соломон, пришел из дальних лесов. О нем шли разные слухи: поговаривали, что жил он в уединении где-то в горах, далеко от людей, наедине с природой. Кто-то воспринимал его как сильного мага, другие видели перед собой мошенника, для остальных он был просто малознакомым человеком. Но практически все пугались его больших голубых глаз, из которых исходил яркий свет.

Первая встреча с Соломоном оказалась не слишком приятным зрелищем. В свои семнадцать лет он выглядел как зрелый мужчина: отрастил бороду, завязал длинный хвост, который сильно выделялся, когда он снимал свою с круглыми полями шляпу, и в правой руке держал деревянный посох, дополняющий необычность по сравнению с сарийцами. Вот им было на что посмотреть! Один даже расхохотался, увидев его непристойную, по его мнению, внешность, снял небольшой чепец, служивший головным убором, когда наступали жаркие дни, и показал ему лысую голову. Тот ничему не удивлялся. Для племени отсутствие волос было знаком силы, а для него – немыслимой глупостью, но каждому свое.

– Ну наконец-то!

Сариец был зол. Он послал за Соломоном давно, а того заметили только сегодня, и пришел он не добровольно, а благодаря небольшому применению силы. Одно хорошо, что Соломон не сопротивлялся, но его злостная ухмылка раздражала. Хотелось сорвать ее с лица, но приказ был доставить его в целости и невредимости, потому, сделав свое дело, солдат передал его другому воину и сразу же удалился.

Маг был на удивление спокоен.

– Похоже, я не опоздал.

Соломон поставил свой посох у входа, положил на землю котомку, достал сосуд с зеленой жидкостью и уверенно двинулся к входу в шалаш.

– Подожди. Не так быстро. Что у тебя там еще? – спросил сариец, достав из ножен свой острый меч.

– Ничего особенного.

Внутри оказались лесные травы и разноцветные камни разной формы. На взгляд – обычные булыжники, кроме одного, который сразу бросился в глаза воину. Он покрутил его в руках.

– Думаю, он может пригодиться.

– А я вот иного мнения.

Соломон вырвал из его рук свое маленькое богатство. Конечно, только для него этот камень становился значимым и обладал огромной силой, но этого-то никто не знал. Да и Соломон приметил только недавно, когда яркое свечение, исходящее от этого камня, разбудило его от крепкого долгого сна. Но самое главное – самоцвет дорог ему как память близкого человека, и отдавать его он не намерен.

– Ладно, успокойся. Я же просто посмотрел. Нам приказано проверять каждого, кто заходит в шалаш к шаману. Ничего личного. Просто так положено.

Сариец сделал шаг назад, потому как глаза Соломона испугали его до смерти. И хоть снаружи этот человек не напоминал ему мага, но после недовольного взгляда почувствовалась тяжесть на затылке, и хоть воин был не из пугливых, он решил, что лучше не злить Соломона дальше, а просто уступить.