Елена Граменицкая - Игры Стражей

«Только старика на мою голову не хватает! Сейчас задолбает осточертевшими проповедями».

Прождав пару минут в надежде, что терпение Гюнтера Коппельмауэра иссякнет, Сибилла в конце концов усовестилась и нажала на прием:

– Привет, папуль! – мягким кошачьим голосом заговорила обманщица, мгновенно преобразившись в пай-девочку. Она старалась не злить отца, потому что в гневе герр Гюнтер был особенно страшен.

– Гнев… Keinesfalls 15 15 «Ни в коем случае!» (нем.) !

Милая, о чем ты? Разве папа может злиться на такое сокровище, посмотри на себя в зеркало, Schatzchen 16 16 «Сокровище» (нем.). !

Тихий проникновенный голос сестры Жозефы завораживал.

– Посмотри на себя, милая. Видишь розовые нежные щечки, роскошные мягкие локоны, невинный взгляд ангельских глаз?

Сибилла почувствовала легкое прикосновение к щеке чужих пальцев. Холодных и липких.

– Посмотри, моя радость, взгляни внутрь себя. Ты сама невинность. Weiss Gott 17 17 «Ей-богу!» (нем.) !

Рука наставницы соскользнула с ее щеки вниз и затрепетала на кружевах платья на уровне набухшей груди.

Сибиллу замутило от воспоминания.

– Ты нежна, дитя мое, словно лепесток майской розы, – ледяные пальцы скользнули под болтающуюся пуговицу и застегнули ее.

Девочка захлебнулась в немом крике. Слезы бессилия заструились по пухлым щекам.

Сибилла, повзрослев, никогда впредь не позволяла дотрагиваться до пуговиц на одежде.

Она предпочитала раздеваться сама. Везде и всегда. Только сама.

– Нет! Я ужасна. И никому не нужна!!! – девочка с криком вырвалась из рук воспитательницы и, содрогаясь от рыданий, бросилась по коридору прочь.

Вырвавшись на свежий воздух, она опустилась коленями на каменные ступени приюта и взмолилась, подняв заплаканное личико к ночному небу:

– Папа, папочка, забери меня отсюда. Ты можешь ругать меня, сколько хочешь, но, пожалуйста, забери!!! Я боюсь сестру Жозефу, – малышку била дрожь.

Сибилле было десять.

Но должно было пройти еще два года до того, как Гюнтер Коппельмауэр, соблюдя необходимые формальности, официально удочерил Сибиллу и забрал из приюта в дом родителей.

Раньше девочка гостила у дедушки в Карлсруэ по неделе на Пасху и на Рождество, пару раз старик Каппельмауер позволял сиротке приехать на его день рождения. Воспитанный на строгих традициях протестант не особо привечал внебрачного ребенка, ошибку молодости любимого Гунно.

Поэтому воссоединение отца с дочерью воспринял без энтузиазма.

Гюнтер, напротив, души не чаял в малышке. После того как обнаружил ее в приюте Святой Анны в предместье Фюссена, он мечтал лишь об одном: забрать маленькое кучерявое сокровище себе. Как воспоминание, как позднее раскаяние.

Много лет назад обманщица Катрина исчезла из его разрушенной жизни, прихватив самое дорогое- не родившегося ребенка.

Сколько раз Гюнтер пытался связаться с ней и узнать о судьбе дочери, но тщетно. Спустя пять лет, в канун Рождества, на его адрес пришло сообщение от поверенного фрау Лешер. Во вложении была метрика родившейся восемь месяцев спустя после шутовской свадьбы девочки.

День, когда он получил эту новость – 23 декабря 1997 года – долговязый Гунно-«журавель» не забывал никогда. Неудачник и пессимист воскрес к новой жизни, встрепенулся, окреп, преисполнился ответственности.

Его бездарное существование обрело святой смысл.

Мерзкая сестра Жозефа. Ее прикосновения прохладны и прилипчивы, словно ползущий по телу слизень.

Плывущая походка, плавные движения тела, укутанного в серую рясу, маленькая покачивающаяся головка в белом чепце, темные глазки, жадно смотрящие на молодых воспитанниц, ротик бантиком, напоминающий издали присоску – все это складывалось в мерзкий образ очеловеченной улитки, выползшей из-под защитного панциря.

Воспоминания об ее настойчивых и услужливых пальцах вызывают у Сибиллы рвотные судороги. Обезумевшая от одиночества, пожелтевшая от иссушающей тоски по канувшей в Лету свободе сестра Жозефа, заведующая переменой белья, испытывала последнее в жизни удовольствие от прикосновений к невинным ложам воспитанниц приюта. Она застилала их постели и тщательно разглаживала, избегая малейших складок на простынях.

Ну а возможность раз в неделю, в банный день, помогать девочкам облачаться в чистое исподнее вызывала у нее поистине религиозный экстаз. Мимолетно касаясь юных тел, она неистово шептала молитвы и дрожала от волнения.

Сибилла старалась одеваться без посторонней помощи и незаметно покидать бельевую комнату, грешную юдоль стареющей педофилки.

Долгожданное решение отца забрать ее из приюта вызвало у несчастной девочки неописуемый восторг и зависть остальных сироток. Но какое ей дело до остальных, когда долгожданный, восхитительный, сверкающий радужными огнями мир наконец-то распахнул свои объятия и пригласил ее на нескончаемый праздник?

Она ждала его, вожделела всем сердцем, выпрашивая у Санта-Клауса под рождественской елкой, кричала вслед упавшей звезде, давилась от усердия, глотая четырехлистник заячьей капусты. Верила, знала, что мечта осуществится.

Все началось с забытого в классе пения кем-то из старших девочек иллюстрированного журнала, каталога мод.

С того самого дня, затаив дыхание, с перебоями в сердце, малышка Сибилла разглядывала каждую картинку, гладила руками заветный глянец и разве что не постанывала от наслаждения. Шептала особые секретные слова, словно молилась своему новому богу, ради него готова была разом забыть все благочестивые наставления и сгинуть в «геенне огненной» – именно так сказала бы воспитательница, если бы застала ее на месте преступления. Но тайна осталась тайной.

Волшебный журнал Сибилла хранила как зеницу ока, он стал ее Библией, Новым и Ветхим Заветом.

Каждая модель с глянцевых страниц получила свое имя. С каждой из красавиц девочка по очереди, спрятавшись под одеялом, разговаривала по ночам, делилась сокровенным.

Она покидала ненавистный приют Святой Анны вместе со своим потрепанным сокровищем, лежащим на дне чемодана, бережно обернутым в любимое платьице. Мир детских чаяний и грез, белозубо улыбающийся и подмигивающий, гостеприимно распахнул двери и приготовил накопительную бонусную карту.

– …Малышка моя, – раздался в трубке голос Гюнтера.

В груди у Сибиллы потеплело.

«Папа может быть очень милым. Который сейчас час? Половина первого… понятно. Рановато для скандала. Через пару часов он приступит к ежедневному обходу отеля, а железы начнут выработку привычной дозы яда, которая будет незамедлительно впрыснута в провинившихся сотрудников службы питания или размещения. Чья нынче очередь? Кто попадет по тяжелую руку управляющего знаменитого „Байеришер Хоффа“?»