Диана Невидаль - Дверь

Что ж, теперь возник сложный выбор – что делать дальше? Первый вариант – встать и дойти до кондуктора, безучастно копающегося в телефоне на своём трамвайном троне, покрытом вязаными салфеточками.

Брови скакнули вверх и сразу вернулись вниз, губы поджались, выражая сомнение.

В конце концов, давки нет, проход свободен. Почему вообще ему было просто не встать и не дойти самому? Это же не так сложно!

Глаза закатились туда, откуда ещё никто не возвращался прежним. Губы неодобрительно вытянулись в трубочку.

Ох, а если пойду я, каким взглядом можно огреть этого сосунка на обратном пути! Вот уж ему стрёмно станет, что сам этого не сделал.

На лице появилась злорадная ухмылка, полная предвкушения, на этот раз только левая бровь совершила паломничество наверх.

Ноооо, с другой стороны, стоит ли этот жест, направленный на пристыжение подрастающего поколения, таких усилий? Всегда есть вариант передать это проклятье дальше, следующему сидящему, пусть уже он с этим разбирается. Может, это вовсе не та битва, в которой стоит участвовать?

Брови приблизились к переносице и застыли там в недовольном положении, тяжёлый вздох выразил общую задумчивость.

А потом пришло осознание.

Мысли снова взяли верх над мимикой в совершенно неуместный момент. Во-первых, чужие деньги и так уже слишком долгое время находятся у невольной участницы купли-продажи, не имевшей на них никакого права.

Но самый смак в том, что сидящий впереди мужчина в кепке, видимо, тоже услышал просьбу передать за проезд. Он решил не терять времени и сразу сделать превентивный удар – повернуться.

Однако, повернувшись для того, чтобы принять эстафету из горсти монет, он стал свидетелем этой странной гимнастики для лица. Картина была более чем впечатляющая. Девушка застыла в странной и даже в какой-то мере театральной позе с полусогнутой рукой, сжатой в кулак. Если бы монеты заменили на череп, ни у кого бы не возникло сомнений, что его раньше звали Йорик.

Сама же Клио в этот момент в своём взгляде отсутствовала. Её взор был устремлён куда-то в пространство и не давал никаких ответов на столько возникших вопросов.

Что же остаётся делать в такой ситуации ни в чём не повинному гражданину? А ничего. Так решил и обернувшийся на свою беду мужчина. Его тёмные глаза под пышными бровями выжидательно скользили по лицу нежданного трамвайного мима, будто лучи летающих тарелок, пытающихся определить есть ли на этой планете разумная жизнь.

Миллионы лет прошли за это мгновение. Звёзды рождались и умирали. Момент, когда можно было отвернуться и сделать вид, что ничего не было, бесследно прошёл. Поздно. И до сих пор всё, что оставалось делать – ждать с протянутой рукой, когда же это закончится, и недоумённо сопеть в свои седые усы, которые подобного на своём веку ещё точно не видели.

Именно тогда Клио пришла в осознание. Взгляд только что очнувшейся девушки встретил буравящие её глаза незнакомца. Немая сцена. Искра, буря, безумие – теперь время остановилось вообще. Но, несмотря на всю интимность и драматичность момента, к сожалению (?), это не была сцена из романтического фильма, тут скорее можно говорить о психологическом триллере.

Прервать эту игру в гляделки не сумел бы даже апокалипсис. И несмотря на то, что зрачки девушки были примагничены к зрачкам её соседа по трамваю, она знала, что кроме него на неё смотрят ВСЕ. Нет, не только все в этом вагоне.

Человеку за рулем машины, поравнявшейся с трамваем в этот самый момент, тоже досталось одно из лучших мест. Парнишка лет десяти, наблюдавший за спектаклем с её заднего сиденья, с упоением вгрызался в целую горсть попкорна.

А ещё Клио чувствовала на себе возмущённые и непонимающие взгляды и пассажиров из других вагонов трамвая. Следом шли и взгляды прохожих, мимо которых этот злосчастный трамвай проезжает. Что уж говорить про жителей домов, чьи окна выходят на трамвайные пути! Все оставили свои дела и устремили упрекающие взгляды в одну точку.

И даже, чёрт подери, люди на противоположной стороне планеты, и те стали свидетелями этого несмываемого позора.

Никто и никогда не смог бы сказать что в этот момент происходило внутри усатого мужичка. Даже автор не берётся лезть в душу этому удивительному существу, до сих пор не двинувшему ни одной мышцей того каменного изваяния, что было у него вместо лица, и не издавшему ни звука, кроме шелеста пышности седых усов от его напряжённого дыхания – единственному показателю того, что происходящее для него всё-таки не есть норма.

Но зато мы точно знаем, что происходило с нашей героиней. Из-за яркой краски было невозможно сказать прибавилось ли у неё седых волос, но затылок онемел и скальп просто начал пульсировать и гудеть неприятными волнами.

В последний раз такие ощущения были у Клио, наверное, классе эдак в десятом, от звука поворота ключа в двери, когда родители вернулись со школьного собрания. До того собрания она прогуляла две недели занятий. Как и тогда, по спине бежала дрожь и собиралась холодным щекотным комком где-то в районе солнечного сплетения.

Это необходимо прекратить. Как-нибудь. Как угодно. Встать и выбежать? Выбить окно? Открыть огонь? Начать танцевать, чтобы переключить внимание людей на что-то другое? Кричать и звать на помощь?

– Кхм-кхм-кхм, кхм-кхм.

Почему-то покашливание всегда кажется отличным выходом из неловкой ситуации. Ко всеобщему облегчению, оно сопроводилось передачей наличности от одного человека другому. Планета выдохнула. Да, очевидно, что кроме апатичного кондуктора тут нет победителей, но теперь хотя бы участникам этого безобразия больше не приходится находиться лицом к лицу.

Ленивый поток бессвязных мыслей прекратился, осталось только «ААААААААААААААААААААААААААААА!» и желание отменить последние несколько минут. Но теперь давать волю выражениям своего лица было бы не только признанием произошедшей ситуации реальностью, показателем слабости, но и, что хуже всего, продолжением этой самой ситуации.

А продолжать её не хотелось. Поэтому можно просто сделать вид, что ты хлебушек на самом дне самого тихого из океанов. Что всё так и было задумано, что вообще как-то сразу усталость навалилась. Да и за окном интересное что-то происходит…

Или просто закрыть глаза и уткнуться углом лба в стекло, чей морозящий эффект теперь как-то и не страшен, да и вообще, для кожи полезно, наверное. Закрыть глаза и постараться какое-то время ни о чём, вызывающем какие-то сильные эмоции, не думать. Отдаться трамвайным ритмам, их тыгыдык успокаивает и убаюкивает. Проехали. Мы давно уже это всё проехали.

Может быть вы не знали, но трамваи – агенты хаоса. К сожалению, их покой обманчив. Они не подскакивают на колдобинах, это правда, но у них свои приёмы: они качаются из стороны в сторону так, как ни один вид транспорта больше не умеет. Так они и подлавливают тех, кто по своей неосторожности не ожидает от них подвоха.