Роман Ронд - Система образования. Трудовик

Ученики как-то подозрительно быстро согласились, но стоило только мне отойти от барака, приютившегося на заднем дворе школы и используемого в качестве учебных мастерских, воровато оглядываясь, прыснули из дверей в разные стороны как тараканы на кухне.

Я мысленно плюнул на все это. Хрен с ними, урок сегодня последний, до окончания минут пять, не больше. Не отлавливать же их теперь, в самом деле? Но с директором все ж таки придется объясниться. Дать деру как девятиклассники – не вариант. Поймают – будет только хуже. Да и куда бежать?

За границу? Так у меня и сбережений не осталось. Все ушло на оплату кредитов. Зарплаты учителя не хватит даже на ближнее зарубежье, да к тому же в эти страны я и не горю желанием попасть. По мне так уж лучше в тюрьму. Придется сдаться добровольно.

Под эти грустные мысли я обогнул школу и наткнулся на очередную компанию подростков: сборная школы по легочному троеборью.

Почему по легочному? Так все очевидно: после звонка надо успеть добежать из класса до угла школы, выкурить сигарету и прибежать обратно. Тут, знаете ли, надо иметь легкие как у коня. Впрочем, сравнение неудачное, никотин эту слабоприспособленную скотину может скопытить на раз. А эти вон ничего, годами тренируются и хоть бы что. Так что легкие у них такие, что вышеобозначенный гужевой зверь дохнет от одной лишь завести.

С троеборьем тут еще проще. За перемену сбегать за угол надо три раза: после урока, среди перемены и до звонка на очередной урок. Наши заядлые спортсмены тренируются здесь не покладая рук, ног и бронхов.

Вопреки ожиданиям курением сейчас тут и не пахло. А пахло свежей кровушкой и мозгами.

Четверо кандидатов в мастера спорта по никотиновому потреблению месили кирпичами троих слабо трепыхавшихся на асфальте коллег.

Кирпичи в изобилии вываливались из старенького здания школы, которому капремонт обещают перед каждыми выборами в местное заксобрание. Ну, нет худа без добра, оказывается. Если бы не этот крошащийся угол, сейчас бы зомби могло быть семеро. С такой толпой я бы в одиночку не справился.

Все-таки это зомби. Выглядели они как зомби и вели себя соответствующе, даже будучи битыми оружием пролетариата пытались добраться до обидчиков и отхватить зубами кусок плоти, желательно побольше да помясистей.

Значит, я не совсем еще кукушкой поехал и весь этот бред, о котором Марина Николаевна вещала через отключенную систему оповещения, мне не мерещится. Пожалуй, вернусь-ка я в мастерскую да прибарахлюсь каким-нибудь инструментом. Потяжелее да поострее.

Впрочем, тащиться до учебного класса не пришлось. Очень вовремя на глаза попался пожарный стенд, приколоченный к стене снаружи. На котором, поблескивая застарелой ржавчиной, чудом уцелев с момента последней инвентаризации, висел облезлый пожарный топор. Ведра, багор и огнетушители давно и благополучно канули в неизвестности. А этим орудием то ли побрезговали, то ли не смогли отодрать. Надо сказать, что и у меня это получилось далеко не с первого раза. Но к моей радости все же получилось. Наверное, адреналин после всего увиденного зашкаливал и руки благодаря этому обрели невиданную доселе силу.

Кажется, теперь я был готов к визиту в кабинет директора, если не морально, то хотя бы физически.

Огромный школьный холл как обычно встретил меня веселым гомоном и суетой. Кто-то кого-то бил, кто-то кого-то грыз, уборщица тетя Нина с натужным хеканьем отбивалась металлической шваброй от младших классов. Все как обычно. Ничего нового. Естественно, за исключением того что в обычные дни дело не доходило до массового членовредительства.

Сегодня доходило.

Отоварив пару десятков самых настырных зомби-учеников обухом по голове я пробился к закрытой двери учительской и чуть не получил этой самой дверью в лоб, когда она внезапно и очень резко распахнулась.

Сверкая налитыми кровью глазами и разевая перепачканный в крови и помаде рот на меня выскочила Биссектрисса-апа, простите, преподаватель математики Эльвира Рафисовна. Она и в обычные дни не была особо приятным человеком, а сегодня оказалась совсем никудышным собеседником: вместо «здравствуйте» полезла обниматься, а я от неожиданности замешкался.

Дело в том, что меня с детства родители приучили не поднимать руку на женщин. Даже на самых неприятных. А потому я и встал как вкопанный с топором на перевес, не зная что делать дальше. Ну не привык еще к новым реалиям.

Тут бы мне и кранты, если бы не выскочившая следом за Биссектрисой новая иностранка с металлической трубой в руках.

– А ну стой тварь, – взвыла Маргарита Александровна, замахиваясь тяжелой бандурой на математичку. – Надоела со своими нравоучениями! Вот тебе, сука, вот тебе! Джинсы мои тебе не нравятся? Вот тебе джинсы! Детей я неправильно учу? Вот тебе учеба, карга старая!

И все в таком духе. Не знал что у нас внутри коллектива настолько сложные взаимоотношения и такие острые конфликты. Ладно, впредь буду держать с коллегами дистанцию побольше и ухо повострее.

Раз пятнадцать или двадцать обрезок поднимался и опускался на голову бывшей "старейшей учительницы района" прежде чем та окончательно перестала дрыгаться.

– Ой, Вадим Сергеевич, – смущенно улыбнулась преподавательница немецкого языка, стыдливо пряча за спину окровавленную трубу. – А вы тоже не зомби? Это хорошо. Вот вас было бы жалко…

– Спасибо, Маргарита Александровна, – кивнул я. – Вас я бы тоже так не смог.

На минуту повисла неловкая пауза. Марго мне, конечно, была симпатична, да и сама она не выказывала сильной неприязни, скорее даже наоборот. Но где вчерашняя выпускница института, а где потасканный мужик за тридцать. В общем, в обществе друг друга, а тем паче наедине, мы с ней обычно двух слов связать не могли. Так что этот диалог уже был огромным прогрессом. Но на нем как-то все и застопорилось.

– Кстати, – встрепенулась Маргарита. – А вы там нигде Оганесяна не видели?

– Который из 6го "А"? – уточнил я.

– Он паскуда!

– Около раздевалки посмотрите, вроде жрал кого-то.

– Ух, как хорошо-то! – опять завыла «немка», закидывая на плечо массивную трубу и срываясь в сторону холла. – Убью сволочь! Столько крови у меня выпил, упырь! Щас я ему дам Ziege schrecklich[1]

– Маргарита Александровна, постойте, – запоздало крикнул я в спину несущейся по коридору иностранке. – А директор у себя, не знаете?

– А директор все, – на ходу обернулась та. – Нет у нас больше директора.

– А завуч?

Нет, не услышала. Скрылась за поворотом.

Вот даже теперь не знаю, стоит ли идти проверять, кто из педсостава все еще тащит лямку, а кто уже жует или лупит учеников за прошлые грешки. Может лучше в спортзал наведаться, поискать мужиков? А то что-то женщины нынче совсем с катушек послетали, даже те, которые и не зомби вовсе. А Васька с Семеном мужики нормальные, спортсмены, в отличие от того же завхоза или электрика с сантехником, спиртного не употребляют. Троих последних смысла искать и вовсе нет: по обыкновению к последнему уроку или уже пьяные в дым или уже сожрали их.