Маргарита Андреева - Мелодия Бесконечности. Книга первая «Первый аккорд». Том второй

Как ни трагично, но никто не помнит неутомимых попыток королевы добиться мира между католиками и протестантами, зато прочно хранится память о кровавой августовской резне.

По прошествии веков, легко осуждать тех, кто уже не может замолвить слово в свое оправдание, но Маргарита предпочитала следовать принципу, процитированному Далай-ламой: «Прежде чем осуждать кого-то, возьми его обувь и пройди его путь, попробуй его слезы, почувствуй его боль. Наткнись на каждый камень, о который он споткнулся. И только после этого говори, что ты знаешь, как правильно жить», и наглядным тому примером было её отношение к Марку или Рафаэлю, что и их заставило измениться, и о чем ей не пришлось пожалеть до сегодняшнего времени.

Для восстановления исторической справедливости, за Екатерину скажут сохранившиеся и дошедшие до наших дней документы: письма, записи, мемуары. Из них предстает перед нами совсем другая Екатерина Медичи – совсем не такая, какой её показывают в учебниках истории. И Маргарите показалось, что она понимает это, как никто другой из живущих на земле, а в усталых глазах на морщинистом лице женщины, некогда вершившей судьбу всей Европы, читалась настоящая её история.

И вот Маргарита снова переносится во времени и пространстве, когда в старинных стенах бурлила жизнь, а по коридорам был слышен топот тысячи ног, людские голоса и резкий запах плохо вымытых тел, заглушаемый ещё более резкими ароматами парфюмов – эпоха интриг и заговоров, нищеты одних и роскоши других, становления монархии и государства, предъявлявшая невероятно высокие требования для выживания. Эпоха Екатерины Медичи.

– По твоему лицу вижу, дитя, что у тебя много вопросов, – дама провела рукой в черной атласной перчатке по плечу девушки, взяв ее ладонь в свою руку. – Ты хочешь знать, что из того, что обо мне говорили, правда, – и это был ответ на все то невысказанное, что не укрылось от проницательной Екатерины, но что так и не осмелилась высказать Маргарита. – Тогда послушай, верно, самую правдивую историю королевы Катрин, из её собственных уст.

И Маргарита слушала и внимала рассказу этой незаурядной, по меркам любого столетия, женщины.

Почти сразу после рождения оставшись круглой сиротой, Екатерина Медичи провела беспокойные годы своей юности в заточении в мрачных монастырских стенах. Она умела помнить добро, и на протяжении всей своей жизни поддерживала общение с монастырскими сестрами, регулярно писала им и делилась доходами с принадлежащей ей собственности. В детстве и юности она посвящала много времени занятиям, сносно, поговаривали, знала греческий, латынь и французский, проявляла способности к математике, что впоследствии отразилось на её любви к астрологии и потребности окружить себя в дальнейшем людьми, обладающими пророческими талантами. Впрочем, Екатерина и сама была всегда немного мистиком и могла предсказывать судьбы тех или иных людей, видя их грядущее во сне. Благодаря неоспоримым достоинствам её характера, ей благоволил отец её будущего супруга король Франциск и его ближайшее окружение, а приданое, привезенное из Италии, привнесло ко французскому двору такие новшества, как женское боковое седло и панталоны, активно стали внедряться духи. Юная итальянка же, в свою очередь – обучалась, наблюдала и впитывала, разделяя любовь нации и монарха к охоте, искусству, и, помимо прочего, коллекционированию шахмат, миниатюрных бильярдных столиков и других игрушек, помогавших скоротать время в непогоду. Фарфор, венецианское стекло и эмали, памятки прошедших дней, соседствовали здесь с дорогими сердцу вещами, куклами в разнообразных одеяниях и сентиментальными безделушками, а на книжных полках выстраивались любимые литературные произведения, тексты, фолианты по истории и строительству, генеалогические древа родственников, книги с описанием игр. Она же одной из первых при французском дворе начала пользоваться украшенным складным веером, свисавшим с ленты, прикрепленной к поясу, открыла двору носовые платки, собрав огромную коллекцию декоративных платочков – и это новшество весьма полюбилось придворным, а платки стали неотъемлемым аксессуаром ренессансного костюма (и их полагалось держать за серединку, демонстрируя расшитые края).

– Но даже королевы не всесильны, – продолжила тем временем королева Катрин, обращаясь к взволнованной Маргарите, – и власть становится в тягость, огромные дворцовые стены давят непосильным грузом, еда с позолоченных приборов горше полыни, и под роскошный полог балдахина приходят печальные и пугающие сны, когда ты нелюбима. Дай Бог, тебе никогда не познать равнодушия и холодности того, кого горячо и преданно любишь и кого постоянно страшишься потерять. Брак с прекрасным принцем принес мне, юной и наивной итальянке, исполненной надежд, лишь многие годы страданий с горечью унижения, ибо царственный супруг мой предпочитал обворожительную Диану де Пуатье, ставшую его официальной фавориткой не только на ложе, но сохранив первенство и в королевской детской, где его любовница хозяйничала наравне со мной. Моя же внешность была более чем заурядной, ни ростом, ни красотой я не выделялась, если что и отмечали в моей внешности, так это – цепкий и зоркий взгляд, а с возрастом к этому добавилась и полнота.

После десяти лет бесплодия и фактического безбрачия, Екатерина наконец-то произвела на свет десятерых детей, но и тут не обрела долгожданного счастья, словно продолжая нести свою кару за неведомые ей грехи: все они выросли, страдая, как от физических недугов, так и от душевных расстройств, и это ещё больше разрывало материнское сердце. А после внезапной кончины супруга, лишь в последние годы перед самой своей смертью ставшего открыто полагаться на её доказанную преданность и трезвые суждения, став новой значимой фигурой на международной арене власти, Екатерина вынуждена была превратиться защитницу своей династии и своей новой родины – искусную, отважную, порой жестокую. Но, не стоит считать её несчастной жертвой сложившихся обстоятельств. Сражаясь за жизнь и интересы, свои и своих отпрысков, со всей решительностью использовала все те средства, что предоставляла её эпоха. Она и была волчицей, коей именовалась – которая до последнего боролась за своих детей и их права, за благополучие всей Франции. Ещё накануне того страшного дня, когда должен был состояться рыцарский турнир по случаю свадьбы их дочери, принцессы Елизаветы, на котором и погибнет её безумно любимый и дорогой муж и повелитель, ей приснился кошмарный сон, в котором она видела мужа мертвым, распростертым на земле с залитым кровью лицом. Даже самый известный пророк эпохи – Мишель Нострадамус – не осмелился поделиться с ней содержанием одного из своих пророческих катренов, но у неё и у самой была сильно развита интуиция. Раненому королю не помог даже врачебный гений придворного медика Амбруаза Паре. По горькой иронии, лишь на смертном одре он всецело принадлежал своей супруге, и никакие фаворитки не имели права посягнуть в тот час на то, что принадлежало лишь ей – её вдовий наряд, который станет её спутником до самой смерти и продлит в глазах Екатерины столь краткое царствие мужа, в такое неспокойное время оставившего её фактической правительницей Франции, раздираемой внутренними (между правящими группировками и религиозными конфессиями) и внешними конфликтами (с Англией, Испанией, Нидерландами), финансовым и политическим кризисом – иностранку в чужой державе с тремя малолетними детьми на руках, королевой этой самой державы… Она правила от имени трех своих венценосных сыновей, пытаясь каждого вразумить на мудрое и справедливое правление, советуя им лично наблюдать за всеми важными делами вверенного им Господом королевства, не позволяя секретарям брать на себя больше положенного и решать что-либо без ведома государя – и ни один официальный документ не мог считаться действительным без личной подписи монарха, и было велено лично показывать всю корреспонденцию. Главным из советов королевы, что усвоили её сыновья, были важность ведения регулярного расписания и воздержание от возвеличивания близких, не выказывая своего отношения, основываясь только на личной приязни, не учитывая прочих качеств претендента – с одной исключительной целью во имя блага для государства. Как могла, она пыталась играть роль женщины-миротворицы на начальном этапе религиозных распрей, отчаянно желая объединения страны и сохранения равновесия между двумя враждующими группировками, маневрируя между католическими и протестантскими лидерами, не позволяя ни тому, ни другому альянсу отнять у меня влияние на коронованных отпрысков.