Ия Карповская - Милик в России. Хроники Милика из Силирии

Я просидел там, но недолго. Мне надоело.

Не ел еды, не пил воды.

Я на кровати почивал,

За столиком я пировал, коли хотел.

А вечером и по ночам я пел,

Посиживая на кровати, любуясь сквозь решетку

На питерский закат.

По вечерам очень красив Санкт – Петербург.

Я по ночам охранникам спать не давал.

Я пел. И про любовь, и про свободу.

Про Силирию. И про погибшую семью.

Но не плакал у решеток…

В тюрьме я жизнь переносил. И убежал.

Но как удрал?

Однажды я сидел и думал,

Как выскочить и убежать. Решил вконец.

Когда ко мне зашел охранник,

Чтобы проверить обстановку,

Я убежал, прошмыгнув в дверь.

Охранник кинулся за мной.

Я побежал по коридорам,

А после кинулся в Неву…

А Петр Первый? Он как узнал о сем побеге, —

Так удивился… И приказал найти меня.

Откашлялся я, встал, и отряхнулся,

Пошел вдоль берега.

И ночевал я на деревьях, —

На ветвях. А поутру дума пришла.

Вернуться ли к царю служить?

Но не хотелось сразу попадаться

На царские глаза.

Я все знал. Как что было.

И этого снести не мог.

Да как снесешь такое если:

Сначала сладко принимают,

Потом в темницу посадили,

Да еще кормят как попало…

Ну нет, не надо.

А если и приду, то если сам решу вернуться.

Я в Петербург пришел. Но жить там негде.

Я помню, – жил в Москве.

Ушел оттуда на войну. Со счастьем.

А почему?

Да там кошмар, – не жизнь, а срам!

Среди деревни стоял гам.

По ночам русские песни пели там.

То гоготали, то орали, гуляя по дворам.

Спать было просто невозможно:

Их тупой рев в дом залетает.

То рев, то визг. А я в отместку

Запел в деревне по утрам.

И не визжал, и не орал, а громко пел

На силирийском.

Вот перестали песни петь крестьянки.

Я их достал! Но так достал…

Они всю ночь почти не спали.

Я пел, ходя по всем дворам.

Пел песни, – все, какие знал.

И глупые бабы почем сразу

Нажаловались царю Петру.

«Юнец какой – то, что ни утро, —

Все ходит, ходит по дворам.

Он спать деревне не дает!

Нам это очень надоело.

Поет красиво, язык не наш.

НИКТО ЕЩЕ НЕ ПЕЛ, КАК ОН.

А песни разные бывают.

То грустные, то для потехи.

Каждую ночь, —

Заря забрезжит, и все…

Царь Петр! Казни певца,

Он нас замучил»!

Тот хмуро глянул на крестьянок:

«Что вы на отрока напали?

Вы его песни все слыхали.

Ко мне его, – мне будет петь».

…Я пел в деревне песни долго.

Нажаловались на меня.

И вот пришел царский гонец.

Ко мне. Отпер я двери.

«Здесь кто – то по утрам поет.

Наш царь желает песни слушать.

Юнец какой – то распевает».

Мне Осмий сразу же сказал:

«Иди к царю, Милик.

Пропой Петру несколько песен.

Награда будет может быть».

Гонец сказал идти за ним.

«Пошли за мною, отрок».

Я даже пел, когда пошли к царю.

Деревня ставни закрывает.

Но мне теперь – то все равно.

«Так это ты поешь красиво

На инородном языке»? —

Спросил гонец, коня стегнув.

«Да, это я. Я петь люблю».

«А как тебя зовут, юнец»? —

Гонец спросил тут дружелюбно.

«Милик я».

«Как – как имя твое сейчас»?

«Милик». – я повторил.

«Наш Петр как – то раз Милика

Какого – то посадит в крепость.

Да тот сбежал. И не нашли.

Все странно. И что же ты,

Милик – крестьянин, измучил весь народ

В деревне?

Поспать нормально не даешь?

Им и коров доить, и коз, свиней…

Не отдыхает же никто».

Я сдвинул брови:

«А почему тогда они орут

На двор весь, спать мне не давая?

То дети, то мужичье впьяну,

То бабы горло продирают,

Орут как невесть кто в деревне.

Про праздники молчу.

Ведь как колядки или что, —

Покоя нет нигде. В дом лезут.

А это все мне не по нраву,

Хоть иностранец я, да не католик,

Не православный. Мне это чуждо.

Понять прошу». – ответил я.

«Ты уж молчи, что не католик и не

По вере нашей ты,

А то сожгут, или убьют.

Раскол недавно был, вот так.

Теперь гоненья.

Молчи уж». – гонец сказал.

«Вот странно… Нехорошо, что так

Гоняют. Только Петру не говори.

Вот потому я не хочу жениться.

В церквях у вас венчают молодых.

А бабы ваши ой дурные…

И слишком тучные кругом.

Малюются и красятся, как дуры.

Плевать, что я пою красиво:

Они орут как мужики.

Противно слушать сей курятник.

Да и ходить по воскресеньям

В местный собор. То не мое.

Я песни Родины пою».

На сем наш разговор закрылся.

«Прости меня, Милик с полка. —

Сказал царь Петр.

Он опустил глаза и сник.

Ведь стало стыдно за поступок. —

Хоть ты сбежал, оболганный своими,

Возьми в награду пятьдесят рублей.

И дивно ты поешь, красиво.

Ты приходи и пой мне тут.

И расскажи даже жизнь свою.

Что потерял и что видал.

И где родился. Может быть

Ты в гости меня позовешь

И напоишь вином заморским

И раками с омарами да угостишь».

Я улыбнулся и взял деньги.

Полгода жили мы на них.

Пока я на войну не скрылся.

Но это все воспоминанья.

По Петербургу походил.

Который скоро красив будет.

При этом думал: вернуться ли на службу мне?

Решил вернуться: ведь бессмертен.

Ведь я царя переживу. Его потомков также…

Ушел к Петру на службу.

Ну а тому все надоело:

Он пировал, ел, пил, гулял…

До этого Миней рассвирепел, как зверь.

Когда я в крепости сидел,

Пошел он быстро разбираться.

Пошел к Петру. Пришел на пир,

Вскричал:

«Ну извините, Государь, а где Милик?!

Он командир то бишь.

Не слышал я о нем неделю».

Допив вина и водки, и укусив мясца,

Царь русский выдал:

«Милик в тюрьме. Изменник он.

Да еще швед! Организатор заговора»…

«Кто вам сказал такую ложь»? —

Спросил родитель мой.

«Сказал мне это командир один

Да воин из полка. Пошел отсюда воевать!

Ты мне мешаешь пить»! —

Рек пьяный Петр. Икнул он пару раз и встал.

Миней побагровел от гнева.

«Зачем сгубил ты парня так?!