Александр Бергельсон - Васяткина Учильня

Но и это – не самый трудный случай.

Куда сложнее с соседом Ратая по скамье, Торов а той.

Тут уж совсем путаница.

От рождения предписано Торовате быть купцом, так почему же мечтает он вместо стези торговой непременно пойти воевать?

Почему грезит ратными подвигами, мечом булатным, как во походы пойдёт, как врагов побьёт со дружиною своей, как домой возвернётся с победной боевой славой?..

Значит, нужно исправлять Ошибку Судьбы: научить Торовату пониманью Порядка торговому…

Порядок – он ведь есть Общий для всех, а есть – у каждого свой в будущем возможном Мире.

Личный.

Свой, а не чей-то.

Васятка оглядывал Учильню, раскладывая по полочкам свои наблюдения.

Так начинался каждый его день во Учильне.

Уже много-много лет.

Впрочем, так плохо с детьми не бывало ещё ни разу.

Кого ни возьми.

Васятка остановил взгляд на Весел и не, дочери швеца Агапа.

Сидит, пригорюнившись, в стёганой душегрейке, вздыхает тяжко, мёрзнет всё время, словно холод этот у неё внутри.

Пригожа с лица, да и умом не обидели Боги…

Только вот незадача: должна быть Веселинка – болтушка, неуёмная хохотушка, а она лишь исподлобья глядит, тучи мрачней, на любое словечко обижается, и от того в глазах постоянно слёзки.

Значит, весёлому пониманью Порядка предстоит Васятке научить Веселину.

Причём, обязательно научить, потому что – так надо .

Надо , и всё.

Васятка, вздохнув, повернулся к сидящей справа от Веселинки Добр а ве.

Вздохнув, потому что и здесь не обошлось без сложностей великих.

Душа у Добравы от рожденья особая, не пожалели Боги доброты, драгоценную душу вложили в Добраву.

Так чего же она, Добр а ва-бедняжечка, огрызается на любое слово сказанное?

Отчего смотрит вокруг настороженно, словно всё время ждёт подвоха и обиды?

На всех ярится, прочих детей дичится, без причин злится, ругаться кидается, только что не кусается…

Значит, доброму пониманью Порядка предстоит Васятке научить Добраву.

Имени соразмерно.

Призванию.

Сути первоначальной, ныне исковерканной.

Той самой, которую видит он, Васятка, оком своим единственным.

Это у него, Васятки, Дар такой особый: видеть истинную сущность их, подопечных своих ребятишек…

А вот – ото всех в сторонке, на отдельной скамье, томясь и улетая в мечтательные дали, сидит раскрасавица по имени Разум е я.

Хлопает Разумея длиннющими ресницами, тайком сладости ест без перерыва, облака на небе в окошечке наблюдает, вообще ничегошеньки не понимает.

А ей и не хочется – понимать.

Так у Разумеюшки голова устроена: думалка не включается, сызмальства не бывало ни одной мысли.

Сквозняк через у хи продувает, пустота одна в голове получается.

Хотя, Волхвы ещё до рождения Разумеи дружно пророчили: нигде на Свете, включая всяческие заграницы, не было и не будет умнее барышни !

Но что-то пошло с Разумеей не так.

Не вышло из Разумеюшки Василисы Премудрой…

Так что, теперь разумному пониманью Порядка обязан обучать Васятка Разумею каждый из дней, на учёбу отпущенных Богами.

Васятка давно уже понял: всё это – происки Тёмных Сил.

С целью Будущее возможное изменить, свою выгоду при этом поимев повсеместно.

Для чего, собственно, и лишили напрочь целое поколение подрастающее понятного и чёткого Завтрашнего Дня.

2. Из чего Учильня слагается, чтобы всё было, как полагается

– — – — – — – — – — – — – —

Отрицать больницы и школы легче, чем лечить и учить.

Антон Павлович Чехов. «Дом с мезонином»

– — – — – — – — – — – — – —

Однако более медлить нельзя.

Заждалась Учильня…

Ну, Боги нам в помощь!

И Васятка Учильне улыбнулся.

И Васятка начал обещанный рассказ.

Начал, естественно, издалека, как и полагается умелому и опытному рассказчику.

– Жили-были, где шли, где плыли, где ползли на карачках, где везли друг друга на тачках: колёсики скрип-скрип, пой песню, пока не охрип, о далёких странах, о народах странных, о том, как в дремучем лесу обманул Заяц Лису, о том, как у тачки сломалась ручка, а тут как раз – муравьина кучка. Стыд-то какой! Лежу лицом в кучке той, невмочь подняться! Вот Муравьи и стали кусаться. Особенно отличился, который за нос уцепился: на носу повис, так нос и отгрыз. Пошёл я к Бабе Яге, Костяной Ноге: «Сделай мне, бабуля, новый нос по заказу!..» Отвечает Яга: «Могу, но не сразу. Вначале надо мерку снимать, размер носа определять: сколько в длину, сколько в ширину? Был ли нос твой крючком? Был ли пятачком? Был ли широк, огромен, нюхать удобен? А то, может, наоборот: свисал, прикрывая рот? Или же – вовсе был безобиден, на лице не виден? Тогда это – другой вопрос: как изготовлять скрытный нос ?.. Опосля идёт подготовл е ние прототипа: какого конкретно нос будет типа? Маненько кривой, али прыщавый какой, али вообще – навроде турецкой сабельки, а изнутри – текут капельки…» Послушал я бабку, схватил ноги в охапку, побежал к кузнецу, тут кузнец к моему лицу приковал носяру из чистого железа. Ни у кого нету такого носян о го протеза! Всяк удивится, кто на нос мой глянет… одно плохо: к земле носом тянет! Тяжёл нос для ношения без опаски… но это так: присказка до начала сказки. Без цели, без причин – просто зачин !

Ильюха на задней скамье нетерпеливо заёрзал: очень Ильюху раздражали подобные виды говорения, потому что возникал у Ильюхи единственный вопрос, чёткий и жёсткий: зачем такое количество слов, если в них нету ничего по существу ?

Васятка про себя хмыкнул, легко прочитав на лице Ильюхи все его страдания, да и перешёл к самому рассказу, Илью, видимо, жалеючи: невтерпёж уже мальцу, надо ув а жить!

– Не в тридевятом государстве, не в тридесятом царстве, а у нас, считай, рядышком тут, где такие же, как мы, люди живут, где практически нашенская местность и территория, – случилась история.

Голос Васятки обволакивал слушателей, и начинали вдруг возникать чёткие картинки, где прямо сейчас оживало всё, рассказываемое Васяткой, самым на то странным и удивительным образом.

– А дело было так. Сидел на пенёчке Иван-Дурак, и, в голове имея явные неполадки, мастрячил что-то вроде Рогатки. Только Дурак, хоть Дурак, да не прост! Рогатку мастрячит в человеческий рост. Изыскал в лесу дерево подходящее, двумя вершинами в небо глядящее. Топором тюк-тюк, пилою вжик-вжик, рукастый мужик, умелый мужик, тр у дится основательно, и напевает беспечно, хотя, по сути, Дурак, конечно:

«Ой, да будет у меня,

Ещё до исхода дня,