Андрей Марковский - Веселья жизни скрылся легкий дым. Рассказы для девушек среднего возраста

Так однажды появилась она. Она представилась Ларисой, хотя Женькин приятель и одногруппник Серёга, в компании с которым она пришла, называл её томным именем Лора, а остальные, давно знавшие, – Лорик или Ларик. Лариса была красива: её чудное классически-славянское лицо и стройно-пропорциональная, далёкая от вызывающих «90-60-90» фигура притягивали мужские взгляды. Она была как конфета в красивой обёртке, хотелось эту обёртку поскорее сорвать, чтобы узнать, насколько соответствует этой внешней красоте вкус.

Содержание оказалось вполне под стать обёртке. Она училась где-то в энергетическом. Хотя репутация у института была «так себе» (в энергетический шли в основном все те, кто не попал в Авиационный, Бауманское, Плехановское, уж не говоря про МГИМО и театральные), Ларису нельзя было назвать хоть в чём-то ограниченной. В неё вообще все влюблялись с первого взгляда пачками. Все, но не Женька. Он влюбился после первых её слов, когда Лариса начала рассказывать о поездке на театральный фестиваль в Польшу. Очень необычная поездка: в те годы к полякам ездили за товаром, тогда же стало модно «закупаться» в Эмиратах и в Турции, а успевшие разбогатеть могли позволить себе поездку на отдых в Египет или даже на Канары. Но ехать в Гданьск на какой-то мало кому известный шекспировский театральный фестиваль, к тому же за свои деньги! Притом выяснилось, что Лариса – не москвичка, живёт в общаге и подрабатывает, где придётся. И голос у неё необычный, удивительно низкий для очень некрупной девушки, с хрипотцой, мягко-обволакивающий и завораживающий. Так что получалось – внутри находилась конфетка ещё привлекательней, чем внешний фантик, пускай даже чрезвычайно симпатичный.

Как всегда, засиделись допоздна. Женя назавтра никуда не торопился, планами гостей вообще никогда не интересовался, потому не проявлял инициативы закончить вечер, тем более сегодня. Он уже год как научился курить, поэтому сидел, пыхтя сигареткой, и слушал Ларису, слушал других, говорил что-то, а сам украдкой поглядывал на неё. Она нравилась ему всё больше, она была удивительной девушкой, непривычно умной и необычно, не по-московски красивой. Женя понял, не только её красота его привлекала – больше притягивало как раз то, что она была не такой, как все. По крайней мере если сравнивать с теми, кого он знал близко.

Той ночью Женькин приятель Серёга, который привёл Ларису в гости, напросился остаться до утра, сославшись на очень поздний час. Они ушли в комнату матери, оставив его мыть посуду и слышать, как они там неприятно шумят и скрипят мебелью. Женя не стал им мешать так же, как раньше никогда не вмешивался в подобные ситуации, он к этому уже привык. Много раз его гости пользовались возможностью побыть наедине друг с другом не где-нибудь в общежитии или в родительской квартире в их отсутствие, а у него в гостях. Все считали его «своим в доску». Отчасти так оно и есть. Кроме сегодня. Сегодня ему отчего-то было не по себе.

Он закончил приборку, спать совсем не хотелось, и, несмотря на сильно поздний час, Женя надумал попить чаю. Ещё именно сейчас стоило выпить аспирин: утром, когда наступит похмелье, от него не будет толку, утром лучше рассол и зелёный чай. Он завозился с водой, чайником, газом на плите и не заметил, как в проёме кухонной двери появилась Лариса. От неожиданности он слегка опешил: она надела махровый халат матери, и первое впечатление было именно таким – мать встала, чтобы проверить, чем ночью занят её сынок.

– Угостишь сигареткой? – спросила гостья, а он вместо ответа только мотнул головой в сторону стола, где у массивной хрустальной «министерской» пепельницы советского ещё производства лежала початая пачка «Союз-Аполлона».

Она вытащила сигарету, щёлкнула зажигалкой, отошла к окну, курила и глядела сквозь стекло на ночной город, стоя к нему спиной и выдыхая дым в открытую форточку. Женя тоже выудил из пачки сигарету, прикурил, и, ощущая необычное волнение, подошёл и встал рядом. Внизу, как следы трассирующих пуль, пролетали огни автомобилей и исчезали в ночи.

– Почему не спишь? – спросила она. – Мы тебе помешали?

– Нет, не помешали. Просто не хочу, – пыхтя сигаретой, ответил он. Курить совсем не хотелось. – У меня такое часто бывает от большого количества алкоголя. Немножко выпьешь – спать хочется, а если больше…

– И у меня, – согласилась она. – Кстати, я тут халат нашла, ты не против?

– На здоровье. Это материн.

– А где она?

– Умерла.

– Прости.

– Ничего, – он, не докурив и до половины, затушил сигарету и спросил. – Чаю хочешь?

– Давай. Пить хочется. Ты извини, что мы так нагло, – легко, как будто говорила о чае, сказала она. – Просто у меня давно не было, сильно хотелось… Сначала на поездку зарабатывала, потом у поляков долго была. Тут Серёжка подвернулся, старый знакомый… Ты один живёшь?

– Один. Отец ещё перед Московской олимпиадой умер, я его плохо помню.

Когда она коснулась его плеча своим, он почувствовал будто ожог, но не огнём, а такой, как бывает от прикладывания льда: сначала холодно, а после этого – жар, возникающий где-то внутри и растекающийся по всему телу.

Потом они пили чай, разговаривали о театре, о книгах, о музыке, о жизни, обо всём, кроме цен, политики и учёбы. Они извели все сигареты, Женя несколько раз подогревал чайник. Опомнились, когда за окном стало светать, чуть-чуть белеть вверху промозглого осеннего неба. Странное ощущение: ещё вчера они даже не были знакомы, но сейчас Женя чувствовал себя так, словно с раннего детства жил с Ларисой где-то рядом, и они просто ненадолго расставались. Ну конечно, она ведь ездила на фестиваль в Польшу. Или на каникулы в деревню. Или в стройотряд – неважно куда, главное, что до этого они виделись совсем недавно, почти только что.

Несколько часов спустя, провожая гостей, он пробормотал, обращаясь именно к Ларисе (Серёгу он, если б захотел, мог увидеть прямо сегодня на лекциях, но ехать в университет не собирался).

– Всегда рад видеть. Заходи.

Он не видел её долго, почти целую вечность – больше недели. Спросить о ней кого-то из общих знакомых постеснялся. Накануне неумолимо приближавшегося очередного воскресенья друзья придумали собраться у Жени, чтобы отметить день рождения Боба. Впрочем, подобное не являлось уникальным событием: во-первых, сбор в квартире намного дешевле любой кафешки, во-вторых, хозяин любил хорошие компании, а в-третьих – чужие праздники отличались от обычных посиделок тем, что кухонные и бытовые проблемы брал на себя именинник, рекрутируя в помощь знакомых девушек. Тогда-то Серёга и предложил Бобу: «Давай Лору позовём. Она умеет обалденную пиццу испечь и шарлотку с яблоками. Твои чувихи салатов нарубят, остальное готовое купим».