Вадим Богданов - Книга Небытия

Эти люди не боялись смерти – и убивали. Они дурманили себя гашишем и совершали подвиги. Подвиги мужества, веры и верности – они убивали. Они знали Рай при жизни. Рай, специально созданный для них в неприступных горных крепостях. Их накачивали гашишем и переносили в блаженные сады за высокими стенами. Им говорили, что они попали на небо, и они верили. И я бы поверил. Они нежились в объятьях гурий и слушали ангельские напевы. А потом просыпались на грязных подстилках на земле, на нашей с вами земле. Но они помнили свой Рай и знали, что, убив, вернутся туда, вернутся после смерти. Они торопились убить, они торопились умереть – им было плохо на этой земле, как и всем. Всем известно – после жизни наступает смерть, а что наступает после смерти? Вы не знаете – они знали и не боялись убивать.

Этих людей называли хашишины – за их приверженность к гашишу. Гяуры исковеркали арабское слово в ассасины. Кто они были – секта, воинственный орден, может государство без территории и границ? Не знаю. Они владели городами и крепостями, у них было войско и опытные командиры, они были фанатиками и несли знамя Исмаила. Они назывались федаи, что означает жертвующий за веру. Их сердце было в Иране в неприступной крепости Аламут. Ими правил имам – очередной потомок Бузург-Умида родственника Гасана ибн-Саббаха—основателя, сначала сын, потом внук, правнук и так далее до самого конца. Имам правил душами своих подданных и страхом своих врагов. Его власть была страх.

Еще при Гасане-основателе часть ассасинов перебралась в Сирию и Ливан, это были миссионеры, проповедники, воины и убийцы. Убийцы основали вторую державу ассасинов, и она быстро набрала силу. Жертвующие за веру воевали против крестоносцев, воевали против мусульман, воевали против всех – за себя. И выигрывали. В их владениях были город Бениас, множество замков и крепостей. Здесь были свои шейхи, свои правители. Аль-Джеббель Старец Горы.

Сирийские федаи держали в страхе весь Ближний Восток – кинжалы их были быстры, а яд еще быстрее. Не спасали ни кольчуги, ни толпы телохранителей, ни богатство, ни королевский род – Тир, Триполи, Антиохия уже заплатили свою кровавую дань. Кто следующий?

Вы видели Иерусалим – маленький, неопрятный, вонючий, пыльный и пропотевший – с отрогов Иудейских гор? Вы видели высокие башни и белые стены, дома с плоскими крышами и щелями вместо окон? Видели королевский дворец, башню Давида, бывшие мечети и временные церкви, видели купол храма Гроба Господня?

Я тоже не видел – давно. Все это видел непонятный человек в бурой хламиде, войлочной шапке с завязками, в засаленных шароварах и сапогах с острыми носками. Голенище правого было распорото и перетянуто по икре веревкой. Человек стукнул в землю посохом и стал спускаться к городу.

Через час непонятный человек вошел в Иерусалим.

Его окликнул стражник, прятавшийся от зноя в каменной нише у ворот Давида.

– Эй, Непонятный, ты кто таков и какое у тебя дело в Святом Городе? Отвечай воину короля Иерусалимского! – стражник пошевелил копьем, чтобы Непонятный не засомневался в его воинственности.

– Я – паломник, иду поклониться Гробу…

– Ты не похож на паломника, Непонятный, – стражник снова пошевелился, но из своего убежища не выполз – в городе и окрестностях шаталось столько всякого сброда: богомольцы, попрошайки, ворье, целые толпы помешанных и просто придурков – что из-за каждого вылезать из благодатной тени на солнце было бы просто глупо… – Читай «Отче наш», Непонятный, а то получишь копьем по загривку.

Непонятный насупился, замялся… И тут на дороге послышался шум. Шум рос, крепчал, ширился… Воинственный стражник накинул на голову хауберк и подтянул поближе щит. В этом приближающемся грохоте его опытное ухо различило львиный рев ослов, грозное бряцанье бубенцов, пронзительный скрип колес, смачную разноязыкую ругань… и еще, на самой грани слышимости, нежное позвякивание золотых монет. К городу подходил торговый караван.

Со сторожевой башни просигналили. Из караулки у замка Давида появились еще стражники и констебль.

Караван вошел в ворота. Это был не очень большой караван, шуму было больше – десяток ослов, дюжина верблюдов, с пяток лошадей, и несколько погонщиков. Впереди на породистом вихлявом иноходце ехал хозяин.

Хозяин был тоже вихлявым и породистым – тонкая морда, узкие усики над верхней губой – губы, как два дождевых червя изгибались высокомерно и презрительно. Неимоверное количество белого шелка было смотано в его чалму и скреплено огромной золотой брошью с камнями.

Констебль вышел вперед. Не дожидаясь вопросов, вихлявый хозяин заговорил на хорошем французском эдесских барахольщиков – надменно:

– Я везу караван драгоценных товаров: пряности, ткани, кабриджата и груз чудесного растения для приготовления упоительного пития. Я немедля с большим почетом должен быть препровожден к правителю сего города и земель. А иначе мой гнев и неудовольствие повлекут наказание нерадивых слуг, ибо никогда еще ваш город и правитель не видели столь великого и знаменательного посольства, ибо я – Аламгир из рода Газебо, посланник великого Хиндустана, в вашем языке, Индии.

Констебль был родом из местечка Лавуаз, что под Пуатье, и многое повидал на своем веку. Он сдвинул на ухо шлем и возразил на плохом французском босяцких предместий – насмешливо:

– Ты врешь, мусульманская собака. В той стороне живут одни псиглавцы да поганые гоги и магоги. А наш король Балдуин IV – добрый христианин, чего ему говорить с посланцем проклятого Богом народа. Коли ты хочешь войти в город и торговать своими гнилыми тряпками и вонючими порошками, гони пошлину, не то я вышвырну тебя за ворота и напускаю стрел в мать-твою задницу.

– Как ты смеешь говорить так! – Благородный Аламгир из рода Газебо, надулся и сделал вид, что побагровел. Он был возмущен и страшно разгневан. – Великое перемирие было заключено между Салах-ад-Дином и вашим правителем, ты не смеешь нарушать его!.. Мое важное посольство и дары, и чудесный напиток, коего не пробовал ни один из франков!.. А если посмеешь, у меня есть воины и…

– Клянусь ляжками Святой Магдалины, – не стал дожидаться конца гневной речи констебль, – я нашпигую тебя стрелами раньше, чем ты призовешь своего Аллаха, и выброшу в ров, вместе с твоими воинами и товарами. Плевал я на перемирие и твой поганый напиток. Добрые христиане пьют веселое вино и пенистый эль, а не вонючие отвары адского зелья. Плати пошлину или я…

Констебль сделал знак рукой – в руках стражников появились арбалеты. С башни отозвались лучники.

Благородный Аламгир заметно струхнул. Глазки его забегали, червивые губы опустились, а толстозадый иноходец присел.