Ольга Лущинская - Мой мир. Вера. Книга третья

– Слушай, Мэл, она что-то принимала? Какие-то лекарства, например. Ела что-то в лесу? Что-то необычное, странное. Грибы там, ягоды? Отравилась, может?

– Нет, – уверенно сказал он, распечатывая паек, – Мы вместе шли, да и не было у нас времени в такой дождь что-то в лесу собирать. Ну и таблетки она не пила. Не болеет ничем.

В принципе, логично. Вот только, все равно не сходится. Я соскочил с места и ринулся к рюкзаку. Меня вдруг осенило.

– Фто ифефь? – пофыркал парень с набитым ртом.

– Есть тут кое-что… должно быть, по крайней мере. Вот оно!

Заветный пузырь с нашатырем. Уж если и он не приведет ее в чувство, то я прямо не знаю. Открутив крышечку, я медленно поднес резко пахнущую жидкость к носу девчушки. Та, как по мановению волшебной палочки, резко дернулась и испуганно уставилась на меня, теперь уже расширенными зрачками. Забившись в угол еще сильнее, девочка принялась оглядывать своих спутников, виднеющихся за моим силуэтом.

– И что это было? – не понял Томас.

– Самый странный обморок на моей памяти, – объяснил я, – Потеря сознания без самой, собственно, потери сознания. Как бы странно не звучало. Прощупал пульс и вдруг понял, что сердце почти не бьется. Организм отключился от происходящего, но моторику и определенную бодрость сохранил. Что ты видела? – обратился я уже к Сандре.

Девушка нервно сглотнула. Мэл тут же протянул ей воду. Она жадно выпила всю бутылку, вытерла губки запястьем и уставилась на меня:

– Жизнь. Перед глазами пролетела. Молиться начала, спасения просила. Страшно. Где мы?

– Бункер какой-то, пес его знает, – заговорил Томас, глядя в пол и отхлебывая виски из фляги, – Ушли от погони. Погоню помнишь?

Она судорожно закивала головой, увлекая верхнюю половину тела, а пуговички вновь забренчали, постукивая о край стеллажа, к которому она прижалась. Кристи тоже начала приходить в себя, прихлебывая то воду, то вискарь из фляги своего мужа. Она жадно хрумкала галеты. Так, будто несколько дней голодала, а теперь, наконец, дорвалась до первой доступной пищи. Томас, казалось, не жевал вообще, а сразу глотал. Мэл протянул мне пачку. Я вежливо помахал рукой перед лицом. Не голоден.

Прижавшись к стене с бутылкой воды, я молча прихлебывал из нее и думал о том, как тут очутился. Девочка подсела к своим, они что-то обсуждали, но слушать мне совершенно не хотелось. В голове жужжало, слышались какие-то неясные шепоты и шорохи. Казалось, что это у меня в мозгу, где-то далеко в мыслях. Я даже четко осознавал это, но не мог выгнать все это оттуда. Меня страшно мучил только один вопрос: как я сюда попал? Но все мои потуги вспомнить никаким успехом не увенчались. Ничего, голяк, никаких ниточек. Даже малейших просветов, которые бы сказали мне «да-да, вот оно, вертится в голове, надо только сделать еще одно усилие и ты непременно вспомнишь что-то важное, за что можно уцепиться, втягиваясь в водоворот последовательности событий, приводящих тебя в это странное и не очень нормальное настоящее». Ощущение такое, что я только-только проснулся, и мозг еще не до конца включился. Он еще отдыхает в приятной дремоте, а я нахожусь в этом неприятном полу-пробуждении. Вот только боль тут настоящая, неразличимая с настоящей, несравнимая с надуманной сознанием в процессе сна.

– Надо идти куда-то дальше, – выдвинул предложение я, – Тут оставаться мы не может. Еда-питье хорошо, но ей, – я кивнул на Кристи, – надо в больницу. Да и припасы кончатся. Ну и, собственно, психологически тут некомфортно. Не знаю как вас, а меня искать точно никто не будет. Мне тут оставаться не сподручно. Вы идете со мной или нет?

Группа переглянулась, словно негласно что-то решая. Томас встал, переминаясь всем своим весом с ноги на ногу, и посмотрел на меня:

– Идем, конечно. Не хочу сдохнуть тут, как раненая крыса.

– Раненую крысу, скорее, сородичи съедят, – выдал Мэл.

– Это ты так помогаешь? – рявкнул на него здоровяк.

Парень лишь покорно поднял руки, обозначая низость своей позиции – «сдаюсь». Томас приобнял сидящую на пледе жену:

– Идти сможешь? Успокоилась?

Та едва заметно кивнула, глядя куда-то в пол. Сандра недовольно посмотрела на Мэла, пытаясь не вербально донести свою мысль. Тот, будто понимая все без слов, слабо кивнул и что-то прошептал ей, положив руку на спину, как бы подбадривая.

Я снова вышел туда, откуда пришел, дожидаясь своих новоиспеченных попутчиков. Голова разболелась с новой силой, да и спина ни на секунду не позволяла забыть о падении. Но почему-то все это никак не перебивало мысли о том, где я был до этого. Я едва ли мог вспомнить что-то хоть самую малость важное. На глаза не попадалось ничего такого, что помогло бы мне зацепиться за обрывки нитей моей памяти. Интересно, часто ли так бывает с кем-то, что ты просыпаешься в незнакомом месте, вынужден как-то быстро реагировать, а потом – бац! Вдруг понимаешь, что ничегошеньки и не помнишь. Странное ощущение, доложу я вам. Будто ты живешь жизнь непосредственно с этого момента, а все, что было с тобой до этого, кажется лишь далеким сном. Даже временных рамок не ощутил. Как давно я был в Мандрагоре, например? Никак не вспомню. И, что самое раздражающее, у меня с собой нет абсолютно ничего. Ни сумки, ни часов, ни какого-то коммуникатора или даже потрепанного календаря, на худой конец.

Дверь скрипнула, и вся группа вышла в освещенный тусклым светом коридор бункера. Томас держал в руке керосиновую лампу, еще не зажженную. Но едва он потянулся к спичкам, как я остановил его:

– Привыкнешь к свету, незачем пока. Авось дальше пригодиться.

Тот покорно кивнул и сунул коробок обратно в карман брюк. Наши шаги глухим шорохом разносились по туннелю, поднимая слабые клубы пыли. Кристи шла шаркающими шагами, теряя силы. Ее движения были слышны громче прочих, даже учитывая ее увесистого супруга. Сандра же шла неровно. Не в состоянии уловить какой-то ритм в движении, она то замедлялась, то ускорялась, виляла влево-вправо, крепко обняв себя руками. Я то и дело оглядывался, чтобы убедиться, не отстала ли она, но Мэл кивнул мне, мол «я слежу». Парням было проще и привычнее. Ощущение такое, что прогулка по сумеречным туннелям для них обычное дело. Не сложнее, чем забить гвоздь в стену.

А проклятый коридор все никак не кончался. Он вихлял то влево, то вправо, выписывая зигзаги, но ни разу не разветвлялся. Дверей по пути мы больше не встречали. Не знаю, долго ли мы шли, но, казалось, целую вечность. Гнетущая тишина, наконец, доконала Сандру, и та решила, что будет лучше для всех о чем-то поговорить:

– Может, пообщаемся? Еще минута этих страшных шорохов и я с ума сойду.

– Дорогая? – Томас приобнял жену покрепче, – Что скажешь?

Та судорожно кивнула пару раз и что-то промычала.