Андрей Кокоулин - Погибель

Подол платья обмахнул гауфу макушку.

Цок-цок. Лошадь тоже сделала несколько шагов. С коротким ржанием прямо в Каплю пинком отправилась очередная тварь.

Ш-ширх! Ольбрум пассом отмел падающие искры в сторону.

– Упорная, – сказал Кредлик.

Темнота над Шиганноном посверкивала фиолетовым.

Бум-м! Еще одно порождение нифели взлетело и осыпалось золотой золой.

– Тяжело, – вдруг выдохнула девчонка. – Давит.

Свет дрогнул.

– Держись, девочка, – шепнул цольмер.

Лошадь, пофыркав, развернулась и замерла неподвижно. Однообразие результата ее, видимо, не устраивало. Звякнула уздечка.

– Отступится? – спросил Туольм.

– Ага, – ответил Худой Скаун, – именно за тем и догоняла.

Клембог, щурясь, через головы и плечи, сквозь нифель и тьму попытался прикинуть расстояние до дома наместника и кваргвейла. Ориентиром поблескивал покосившийся шпиль.

Шагов сорок. Ну, тридцать пять. Далеко. Не проломишься, увязнешь. Задавят и съедят вместе с кяфизами. Ну же, девочка, соберись! – мысленно воззвал он к Капле. Ты можешь! Ты – сильная! Куда мы без тебя?

Цок!

Тварь с Баннесварди, вскинув морду, ударила копытом о камень. Повинуясь этому звону косицы белесого дыма задергались, будто живые. Одна косица, расплетясь, вдруг нырнула вниз, обвила худое посмертие, бывшее когда-то невысокой рыжеволосой женщиной, и вырвала его из ряда вон.

Раздался хруст костей. Струйки дыма, будто крепкое, закаленное железо, заключили посмертие в себя, яростно изломали его, умяли до темной массы, «проглотили», опуская к основанию, и потянулись за следующим.

Цок!

Дымы со всех сторон принялись жадно вбирать тварей. Лошадь пошла вокруг Капли, а над мостовой, набухая, под ее цокот вырастали массивные фиолетовые щупальца, полные спрессованных костей, черепов, шкур, гнилого мяса. Щупальца лоснились, щерились пастями и помаргивали множеством глаз.

Скоро Капля и отряд оказались окружены глотающими все новых и новых тварей отростками, тянущейся к небу бугристой нифельной плотью, на высоте оканчивающейся шипастыми утолщениями.

Цок!

Стало тихо. Подрагивал свет, пытаясь пролиться на камни опустевшей площади. Беззвучно пыхало сполохами небо.

– Что дальше? – повернулся к Ольбруму Клембог.

– Увидим, – тихо сказал старик.

Резкий, скрипучий звук, лишь отдаленно похожий на ржание, пронзил воздух. Вздрогнув, невольно стукнулся в плечо гауфу Туольм.

Одно из щупалец отклонилось назад, во тьму, а затем с силой, разогнувшись, ударило утолщением по Капле.

Пыш-ш-ш!

Брызнули искры, осыпались и погасли. Девчонка вскрикнула, ее пятка ударила Клембога по макушке.

– Держись!

Он поймал пятку ладонью, щерясь, поднял вверх, выше своей головы. От девчонки веяло жаром, густым, болезненно-колким.

Щупальце между тем поникло. Скручиваясь, оно просело, а затем тяжело завалилось на соседа, рдея, будто горсть углей, в месте удара.

Цок-цок.

Скелет лошади, посверкивая огоньками в глазницах, подступил ближе.

– Уберите, уберите ее, – прошептала Капля.

– Как? – спросил Клембог.

– Уберите.

– Поднимите девчонку выше, – сказал Ольбрум. – Ближе к небу.

– На меня, – Большой Быр присел на четвереньки внутри круга. – Ну, это… Кто-нибудь заберитесь на меня.

– Сейчас.

Клембог поставил ногу на колено, потом заступил сапогами на плечи Большого Быра. Руки соратников не дали соскользнуть вниз. Цольмер подпер спину палкой. Звякнули кяфизы. Хефнунг и Туольм, братья Енсены поджали с боков, и Большой Быр, выпрямляясь, плавно вознес гауфа прямо к Капле.

Мелькнула нифель, несмело ползущая по стене дома.

– Быстрее! – панически крикнул снизу Кредлик.

Уже два щупальца, сгибаясь, оттянулись во тьму. Выдержит девчонка, не выдержит?

– Ну-ка.

Клембог прижал Каплю к себе. Она была невесомая и горячая, плывущая в волнах платья, как в пару. Стиснутые губы. Колкие, как щетка волосы.

Совсем не похожа на Беату.

– Держись, – сказал он.

Ее глаза вдруг открылись. Близко-близко. Не темно-светло-синие, а прозрачные. В глубине их, тенью, рыбкой, едва проскальзывал разум.

– Я же бессмертная, – прошептала Капля, – а больно.

– Я сейчас приподниму тебя. Там, выше, аззата больше…

Ах-х! Щупальца ударили, не дав Клембогу времени.

Ему показалось, будто он попал под удар молота. Будто не по Капле, а по нему стегнули гигантскими плетьми. На мгновение вышибло дух. В глазах потемнело до полной нифели. Какая-то гадость посыпалась на волосы. Пепел? Зола? Искры? Свет мигнул, но не погас.

Клембог закашлялся. Девчонка вцепилась ему в ворот куртки.

– Быстрее, Кеюм, – сказал цольмер.

Краем глаза ловя опадающие, охваченные багровыми пятнами щупальца, Клембог потянул постанывающую Каплю вверх. Это оказалось не слишком сложно, только пальцы разъединить с одеждой. И чуть-чуть растянуть небо.

– Давай, девочка.

Ахат за ахатом. В поту и скверных словах, вертящихся на языке.

Лицо. Шея. Плечи. Маленькая грудь. Живот. Вверх. Вверх. Подталкивая. Сначала за талию, потом – за ноги. Бедро. Колено.

Хо-хо. Позади Шанг-Лифей.

Там, за кругом света, бродила лошадь. Там, Клембог знал, загибались новые щупальца. Но мы успеем, успеем, шептал он себе, почему-то мгновениями выпадая в непонятную, зыбкую, как Шанг-Лифей, темноту. Странно как еще на Быре держался.

– Кеюм.

– Сейчас, – прохрипел Клембог, придерживая ногу Капли на своем плече. – Почти.

В складках платья он вдруг потерял ее вторую ступню.

– Шерстяна-ая задница! – донеслось снизу.

Качнувшись, гауф увидел, как Худой Скаун, выгадывая ему время, с хохотом ринулся на лошадь. Он выскочил за границу света, и сверкающее лезвие его меча прыгнуло к шейным позвонкам твари.

– Хочешь к предкам?

В отсветах Клембогу показалось, что лошадь оторопела от человеческой наглости. Но меч со звоном отскочил от ее шеи, а неуловимое движение костяным коленом отправило Худого Скауна прямиком в их импровизированную башню.

Бумм!

Хефнунг, прикрыв Большого Быра, принял Худого Скауна на себя. Оба грохнулись на камни. У Клембога поехало колено, но он выпрямился и чудом поймал-таки в ладонь вторую ступню.

– Есть! – захрипел он. – Есть! Что дальше?

Подол Капли хлопал его по носу.

Сквозь это хлопанье он видел как сбоку наплывает, увеличиваясь, темная громада, видел глаза и пасти, видел искры, полетевшие по границе света.

– Что дальше?! – заорал он.

– Держи! – крикнул Ольбрум. – Я замкну на нее ваши кяфизы.

– Быс…

Щупальце рухнуло сверху.

Клембогу почудилось, нет ничего, все, умер, одна тьма, и где-то впереди – предки. Встретят, скажут: «Занимай достойное место». Потом брызнул свет, гнилостно-желтый, и его закрутило, выжало, будто тряпку, но он не понятно как не потерял ни Большого Быра под собой, ни девчонку на плечах.