Михаил Чирков - Звёздный принц и Ангельское яблочко

– И впрямь полегчало, – улыбнулся горбун. – Спасибо тебе, дождь. Теперь, с новыми силами после грозы я всю работу переделаю!

– Иди, отдыхай, добрый человек, – засмеялся дождь. – Не надо тебе сегодня ничего делать, я за тебя уборку сделаю.

– Хорошо бы, – обрадовался горбун.

Дождь, вдохновлённый тем, что помог хорошему человеку, ещё больше усилился, встал стеной от земли до небес и превратился в гигантскую поливальную машину. Мощными струями вычистил от грязи и мусора дороги и тротуары. Вымыл крыши, надраил до блеска окна.

Тем временем ребятня черпала воду прямо из воздуха, умывалась, плескалась, будто не хватило им дневного купания в реке. А старичок-горбун, вернувшись в полуподвал, сел и незаметно для себя уснул, прислонившись сырой головой к прохладной стене. Боль улетучилась. На её место пришёл спокойный сон. Он принёс старику давно забытую цветную картинку и далёкого прошлого. Горбун увидел себя во сне здоровым, крепким мальчиком, который резвится с друзьями под тёплым летним дождём и делает запруды на пути дождевых потоков.

И тот мальчик вдруг решил:

– А почему бы не поделиться этой радостью с нынешними мальчишками? – и, проскользнув сквозь щель подвальной двери, полетел вдоль мокрой улицы.

Дождь пошёл на убыль. А потоки воды как раз набрали полную силу. Мальчик, летевший в детском сне старичка-горбуна, вдруг увидел около подъезда ватагу ребят и обратил внимание на самого маленького ватаманчика. Тот переминался с ноги на ногу, словно маленький жеребёнок, не решаясь перепрыгнуть через глубокую канаву.

Этот маленький ватаманчик давно мечтал соорудить после дождя запруду, о которой ему рассказал его дедушка-горбун. Но всё получалось как-то так: когда шёл хороший дождь, ватаманчик был с родителями, а когда он гулял без родителей, дождя как назло не было. А тут – на тебе – и родителей рядом нет, и воды – хоть пруд пруди!

Мальчик из дедушкиного сна легонько подтолкнул нерешительного ребёнка. Тот подпрыгнул, словно его крапивой ужалили, и крикнул:

– А я пойду запруду делать!

Он подобрал с земли принесённую дождём щепку и тут же, превратившись в мощный бульдозер, принялся царапать размякшую от дождя землю и сгруживать её в плотину.

– Тр-р-р-р! Тр-р-р-р! Р-р-р-р-р! Р-р-р-р-р!

– И я! И я! И я! – закричала ватага и тут же превратилась в колонну бульдозеров, экскаваторов и прочей мелиоративной техники.

По мановению волшебной палочки плотина воздвиглась и продолжала расти вверх и вширь! Вода быстро прибывала, наполняя рукотворное море.

В новостройке участвовали все, кроме скомороха. Оказавшись вне всеобщего внимания, он заскучал. Привалившись к дверному косяку, он с усмешкой наблюдал за стройкой века. Его терзала мысль: «Как это самому маленькому ватаманчику всякий раз удаётся увлечь за собой всю ватагу? Ну, самый главный ватаман, понятно, он самый сильный, что прикажет, то и сделают. Попробуй не выполни приказ – узнаешь, где раки зимуют! Ну, а этот-то шпингалет, какой силой всех заставляет?!»

Так и не догадалась пустая скоморошья голова, что самый маленький ватаманчик никого не заставляет силой, а увлекает, заражая всех ватаманчиков своим неуемным желанием сотворить что-то необычное.

Скоморох представил себя колдуном и начал водить руками перед своим носом, словно нынешние экстрасенсы в телевизоре. Он превратил своих друзей в лягушат, барахтающихся в болоте. Но самый маленький ватаманчик никак не хотел превращаться в лягушонка. Он пошёл измерять глубину рукотворного моря и упорно твердил, борясь со скоморошьим колдовством:

– Я дядя Стёпа-великан! Я дядя Стёпа-великан!

И море ему было как раз по колено.

– Ах, так! – рассердился колдун-скоморох. – Хочешь быть великаном? Пожалуйста! Вы все – циклопы! Вы все – циклопы!

Одноглазые циклопы ходили по берегу моря и укрепляли запруду. Но самый маленький ватаманчик никак не хотел превращаться в одноглазое чудище. Он по-прежнему оставался дядей Стёпой-великаном, и море-океан по-прежнему было ему по колено.

– А я сейчас кита поймаю! – сказал дядя Стёпа, наклонился и стал что-то нащупывать под водой. – А я сейчас кита поймаю! А я сейчас кита поймаю! – повторял дядя Стёпа-великан, словно маленький, забыв, что он милиционер.

Скомороху-колдуну надоело злиться. Самый маленький ватаманчик так заразительно ловил невидимого кита, что колдун сменил гнев на милость и сам себя переколдовал. Ему очень захотелось превратиться в кита и пойматься. Он одурел от необычайного прилива радости, выскочил из подъезда, как угорелый, и со всего размаха плашмя плюхнулся в лужу-океан.

– Я кит! Я кит! – весело закричал бывший колдун, подыгрывая самому маленькому ватаманчику. – Лови меня!

Но кит оказался чересчур большим. Половина океана выплеснулась на тела и лица оторопевших от неожиданности циклопов-созидателей. Волна ударила в плохо укреплённую запруду, прорвала её и быстро схлынула.

Самый маленький ватаманчик, не понял благих намерений упавшего с неба кита и оттопырил нижнюю губу, словно собирался наполнить слезами убежавшее море-океан. Потом, сообразив, что слёз всё равно не хватит, он поджал губы и сердито сказал:

– Ты не кит! Ты – карась!

Самый главный ватаман утёрся локтем. Зачерпнул грязь из-под ног. Несколько раз хлопнул по ней ладонями – грязь тут же превратилась в гранату-лимонку. Последовала команда:

– Глуши карася!

Вся ватага повторила движения ватамана-командира, и гранаты полетели в барахтающегося на мелководье карася.

– Бах! Бух! Трах-тарабах! – лужа вокруг карася вздыбилась от разрывов. Осколки-брызги грязи полетели в разные стороны.

Самый маленький ватаманчик посмотрел на оглушённого карася и заявил:

– Теперь ты не карась. Ты – поросёнок!

– Сам ты поросёнок! – обиделся бывший карась, превращаясь в поросёнка, и напоследок ударил хвостом по остаткам грязи, окатив ею бывшего дядю Стёпу-великана.

Самый маленький ватаманчик оглядел себя со стороны, как мог, и решительно заявил:

– Я не хочу быть поросёнком. Моя мама не любит, когда я делаюсь поросёнком. Я пошёл в баню, мыться. – Он выбрался из грязной лужи и встал под ослабевающие струи, стрекавшие с крыши дома.

Через минуту все чистые лужи на газонах превратились в банные тазики, а крыша дома в один большущий душ.

Только поросёнок лежал в луже, почёсывая бока копытцем. Поросячья душа пребывала в блаженстве. Ну и что с того, что вся в грязи, главное, опять в центре всеобщего внимания. Ради этого и в грязи не жалко изваляться!

Но внимание быстро исчезло, все друзья ушли в баню. Поросёнок снова превратился в злого колдуна. Злой колдун перекрыл невидимый небесный кран. Вода в душе закончилась. Покапала и прекратилась. Истомлённая долгой жаждой, земля быстро выпила все лужи, словно боялась, что злой колдун осушит и их. Все, кроме поросёнка, успели ополоснуться от грязи в чистых дождевых тазиках и душе, а ему пришлось довольствоваться мелкими лужицами, оставшимися на асфальте.