Дмитрий Боррони - Мой город 4: история их жизни

– С ней все хорошо. – обнадежил он их. – Как я уже сказал, продолжал он. – она вышла из комы, и теперь кризис прошел.

Петр спросил:

– Она может разговаривать? – затем он пояснил. – Просто я знаю, что после таких приступов человек, – он сделав паузу, продолжил, но доктор Виктор Дмитриевич поняв, что он хочет узнать, сказал:

– Да, она может говорить. – затем он пояснил. – Но как Вы понимаете, она говорить сейчас может тихо. – затем он добавил. – Ее нельзя сейчас волновать, но Вы и сами знаете.

– Да. – сказала Вероника. – Конечно мы это понимаем.

Они вошли в палату, где лежала пациентка этой больница Мария Вениаминовна Головократова. Она лежала на больничной койке, возле нее стояли разные компьютера, от которых провода, были прикреплены к телу Марии. Возле нее стояла капельница. Она казалась беспомощной, хрупкой женщиной, которая лежала в полной беспомощности на этой кровати.

– Мария. – тихо сказала Вероника. – Как Вы?

Та посмотрела глазами на пришедших, и выжив из себя улыбку, тихим голосом произнесла:

– Хорошо. – ответила она с трудом. Дело в том, что ей трудно было говорить. Да что там говорить, ей трудно, почти невыносимо было что-либо вообще произнести. Каждое ее движение, каждый вздох, причинял ей невыносимую боль. В сердечной мышцы было у нее ощущение какого-то камня. Словно он преградил дорогу кровеносной системе ее сердце, и нельзя было вздохнуть полной грудью – освободить свои легкие от некого скопившегося в сердце вакуума, который и не давал ей полноценно дышать. – Я в порядке. – тихо произнесла она. – Со мной все в порядке. – снова сказала она, а затем добавила. – Что-то я расхворалась не вовремя, сестра к себе пригласила, а я здесь лежу. – Ей было нечего сказать. Она винила себя за то, что вовремя не обратилась к врачу-специалисту-кардиологу. У нее на это просто не было времени. Да, впрочем, она никогда не жаловалась на сердце. Ну что, если учащенное сердцебиение? Выпил АНАПРИЛИН, и все, снова здорово! Живи и радуйся жизни. Но сейчас, когда все это произошло с ней, она понимала, что ее дочь возможно останется сиротой. Доктор Виктор Дмитриевич ей сказал, что ей нужна операция, которую можно сделать только заграницей. Также он добавил: – Врачи просто некомпетентны в этих вопросах. – а затем добавил. – Нас такому не учили. – Не учили чему? Лечить людей? Только общая медицинская практика. А может они могут все же сделать эту операцию, но не могут? Так как у них договоренность с иностранными клиниками? Они поставляют оборудования, а мы больных? Что в этом случае за дикость? А еще российское здравоохранение, самое надежное здравоохранение в мире. Не вериться что-то. Во всех цивилизованных странах страховые компании страхуют людей – своих граждан, и если какая-либо операция, то она оплачивается страховой компанией, а не гражданами. Я уж молчу о ветеринарии. За границей у каждого животного есть страховка, а в России – нет. Никто никому не нужен, только деньги, да и то в двойном размере, а если нет, то место на кладбище, да и то если деньги есть. Мария сказала. – Вот, подвела я Вас. – она сделав тяжелую паузу, добавила. – Я хотела чтобы дочь увидела жизнь, а теперь это нереально. – затем она обратившись к Петру Романовичу, сказала. – Пообещайте мне, чтобы там не произошло, Вы с Авророй уедите из этой страны. – затем она добавила. – Ей нужно получить образование, а в этой стране это сделать нельзя.

– Хорошо. – ответил Петр Романович. – Я это обещаю. – затем он сказал. – Но рано Вы себя хороните.

– Что Вы имеете в виду?

– Мы с Вероникой Васильевной… – начел Петр Романович подбирая нужные слова.

Вероника посмотрев на него, и дав понять что сама скажет Марии то, что хотел сказать Петр Романович, сказала:

– Мы написали Эльвире, о том что произошло, и она нам ответила, что…

Тут Мария перебив Веронику, спросила:

– Что она ответила? – затем она усмехнувшись, добавила. – Она же не знает, что мне операция нужна! – она сделав паузу, вздохнув, спросила. – Она же не дура, чтобы оплатить операцию. – затем она добавила. – Виктор Дмитриевич сказал мне о ней.

В это самое время показания на стоящих в кабинете мониторов показали учащенное сердцебиение Марии Вениаминовны, и доктор Виктор Дмитриевич, тотчас же сказал:

– Все, свидание закончено. – он тотчас же позвал медсестру, а посетители вышли из палаты.

Петр Романович спросил:

– Что скажите?

– Вероника Васильевна ответила:

– Мы видели в каком она состоянии. – затем она добавила. – Если мы хотим спасти Марию Вениаминовну, то надо действовать быстро!

– Я с Вами абсолютно согласен.

Тем временем в палату вбежала медсестра. Она была взволнована, и озабочена.

Доктор строго спросил:

– Почему Вы оставили пациентку без присмотра? – затем он добавил. – Вы же должны понимать, что таким пациентом нужно круглосуточное наблюдение. – затем он с упреком поинтересовался. – А где были Вы, позвольте Вас спросить? – затем он предположил. – Наверное опять, в сестринской заперлись? «С доктором Ирвином Эдвардовичем Раздолбаевом?» – затем он сказал. – Личная жизнь должна быть за пределами этих стен. Это Вам последнее предупреждение, Светлана. Больше предупреждений не будет. – Выгоню Вас к чертовой матери! Он санитаркой говно убирать станете, а о медицинской практике забудьте.

Не зная что сказать, медсестра Светлана готова была сгореть от стыда. Она действительно забыла о том, что пациентке Марии Вениаминовны Головократовой нижет круглосуточный присмотр. Она даже сегодня не зашла к ней в палату, посмотреть ее состояние, и проверить оборудование. Дело в том, что если человеку плоха, на сестринском посту, должна сработать сигнализация, и та должно срочно сообщить доктору. Но сигнала тревоги не было. Все было в порядке, и за те два часа пока медсестра не выполняла свои прямые обязанности, смотря за оборудованием каждые полчаса, доктор Виктор Дмитриевич как врач был в полном бешенстве оттого, что медсестра Светлана проигнорировала свои прямые обязанности, занимаясь чем угодно, только не медициной.

– Вам нечего сказать. – продолжал доктор Виктор Дмитриевич, а тем временем показание мониторов все ухудшались.

Тут медсестра Светлана, заметив это, сказала:

– Вы меня потом отчитаете, смотрите, у пациентки из-за нас приступ.

– Черт побери! – неистова воскликнул доктор Виктор Дмитриевич, и обвинив в своих несчастиях медсестру Светлану, сказал. – Срочно, укол РЕБОКСИНА! – а затем добавил. – Немедленно. – затем он посмотрев на мониторы, приказал еще уколоть Марии какие-то препараты, а затем послушав ее сердце, сказал. – Это приступ, быстро, готовьте реанимацию.

Медсестра Света выбежала из палаты. Она была взволнована, и спешила.