Валерий Орловский - Ружья и голод. Книга первая. Храмовник

Раньше продолжительность жизни людей была в среднем шестьдесят-семьдесят лет. Но с появлением гена Фокенау – названного в честь открывшего его ученого, который иначе называл его Геном Ассов – примерно за сорок лет до Утраты, треть населения планеты фактически стала бессмертной. Наверняка это неизвестно, поскольку это предположение строится лишь на том принципе, что ни один из обладателей данного гена с момента его открытия не умер естественной смертью. Видимо поэтому ученый называл его по-другому – Геном Асов – древних и могущественных богов северных земель, наделенных долголетием, но все же не бессмертием.

Печально то, что именно благодаря этому открытию и произошло тотальное перенаселение. Из-за чего начались ядерные войны, которые привели к бесплодию у большей части населения Земли. Природа всегда умела восстановить баланс, и в этот раз она сделала это руками самих людей.

«Да, пожалуй, в этом Калавий был прав», – с такими мыслями Белфард встречал утро.

Конечно же, он был носителем гена Фокенау, как и все монахи и храмовники Обители. Однако в сравнении с Превосходительством и Калавием, лично знавших Матерь, Белфард чувствовал себя на их фоне совсем еще мальчишкой.

В келью постучали. Белфард вздрогнул от неожиданности. Как и всякий раз, ожидая чего-то неприятного, его мозг отказывался объективно оценить время. Сон так и не посетил его в эту ночь, ограничившись лишь образами, всплывавшими на горизонте бокового зрения. Он не помнил, как они выглядели, но ничего приятного они не сулили.

Едва ли солнце справлялось лучше луны, пытаясь пробиться сквозь этот нагар на окне. Он заставил подняться свое окаменевшее тело и подойти к двери.

– Кто там? – спросил Белфард.

Ответом было молчание.

«Идиот, конечно же никто тебе не ответит».

Он открыл дверь и вгляделся в посетителей. Делаф и Скотти. Эти двое вечно, как испуганные щенки, таскались друг за другом. Они начали обучение позже Белфарда и проходили этап Воззвания. Судя по всему, сегодня была их очередь прислуживать в Обители. Делаф был высокий и худой как жердь, с длинными прямыми волосами, а его плоскими ладонями он мог бы обхватить себя вдоль талии, и его пальцы при этом еще оставались бы висеть в воздухе безвольными макаронинами. Скотти был широкий, коренастый, невысокого роста и коротко стрижен.

– Приветствую вас, братья. Да прибудет с нами Матерь и Дитя, – от голоса Белфарда несло нескрываемой иронией.

Оба практически одновременно кивнули. Они не заметили в словх Белфарда издевки. Белфард всегда пытался быть саркастичным, когда нервничал.

– Кровью и Плотью, – сказал Белфард с хитрой кривой улыбкой

По традиции нужно было повторить знамение, но обет молчания в Час Одиночества нарушать было нельзя. Делаф и Скотти переглянулись. Потом посмотрели на Белфарда своими щенячьими глазами. И снова переглянулись.

Белфард поднял подбородок и звучно захохотал.

– Чертовы идиоты, – сквозь смех выдавил он. – Ей богу, если бы вы не были такими милахами, я бы спустил вас с этой лестницы до самой трапезной.

Скотти насупился, а рот Делафа растянулся в идиотской улыбке.

– Я смотрю вы с дарами от самого Превосходительства. Как поживает Его Святейшество? О, прошу прощения, вам же не положено со мной говорить, – он уже сам начал уставать от этих шуток, но вид их озадаченных лиц приводил доставлял ему удовольствие.

«Какого хрена меня расперло на эти шутки?! Можно подумать, через час меня не будут терзать в Зале Выбора, а Его Святейшество не будет трясти меня за грудки, требуя сделать Выбор, пока я, как эти идиоты, буду стоять как истукан, не в силах вымолвить и слово».

Монахи продолжали пялиться на него, застыв на месте.

– Разрази вас гром, вы так и будете стоять?! – выкрикнул Белфард.

Оба резко подскочили, так, что Делаф едва не перевернул поднос с едой, а Скотти расплескал часть воды из кувшина с водой для умывания.

Белфард снова засмеялся.

– Одно слово, милейшие идиоты. Хотя нет… Получилось два слова!

Пока он корил себя за приступы неуместного веселья, двое гостей перепутали местами предметы, которые несли для посвящающегося – Делаф поставил поднос на пол, а Скотти кувшин на стол. Белфарда снова разобрал истерический смех.

– Вы ставите меня перед тяжелейшим Выбором, ребята! – взглянув на эту картину, произнес монах. – С одной стороны, мне хочется выбрать Кровь и поскорее уехать отсюда карать грешников и еретиков, чтобы не видеть ваши рожи. Возможно меня даже застрелят, и мне не придется сюда периодически возвращаться. Но с другой стороны, выбери я Плоть, останусь здесь с вами, чтобы тридцать лет, каждый день, с превеликим удовольствием, колотить вас… В любом случае, дайте мне одно обещание – чтобы я не выбрал, вы потом выберете обратное, и тогда нам всем будет спойненько-приспокойненько. А теперь сделайте одолжение, убирайтесь, а?

Обоих сдуло как ветром. На самом деле Белфард пользовался своим положением. Он был без пяти минут храмовник, а значит выше их по положению. Если бы он полез с ними в драку, то, скорее всего, они отделали бы его не хуже славного капеллана Калавия.

Он наспех умылся. На подносе лежало яблок, тарелка со сливочным маслом, кусок хлеба и ломтик отваренной говядины. К еде Белфард не притронулся.

В дверь снова постучали. Открыв дверь, Белфард обнаружил за ней Калавия и Морана. Ночное беспокойство Калавия как рукой сняло. Он был холоден и спокоен. Во взгляде читалось недовольство.

«Щенки пожаловались папе псу. Думаю, он их не слабо за это оттаскал их за хвосты. Оттаскал бы и меня, но сегодня я неприкосновенен».

В уголках губ Морана читалась ухмылка. С тех пор, как он, Калавий и Белфард разделили тайну о свиноподобности Превосходительства, она не сходила с его лица. Этот латентный шантаж раздражал Белфарда. Он всегда ненавидел Морана. Та фраза, которую он бросил ему в адрес Его Святейшества была связана только с тем, что Моран в тот день бесконечно зудел с соседом по скамье о величии и неповторимости Превосходительства. Белфард даже иногда думал, что недолюбливает Превосходительство только из-за него.

Моран, так же как и Белфард, направлялся на церемонию Посвящения. Он уже был облачен в серебряный доспех с гербом Ордена – Последней слезой Матери на фоне голубой розы. На плече отсутствовал знак фракции, к которой ты принадлежишь. Его наносили ювелиры уже после того, как ты сделал Выбор. На бедре висели инкрустированные топазами пустые ножны.

Они прошли по коридору и спустились по крутой лестнице на этаж, где проводились церемонии. Внизу их уже ждал командующий преториев Вар. По традиции, на церемонию посвящения учеников провожали капитаны обеих фракций, но поскольку капитан-инквизиторий Аргус был сейчас в походе на Северные пустоши, его подменял капеллан Калавий.