Борис Губанов - Жатва после смерти. Отчёт о моей жизни в будущем с картинками

Я Вас любил*, спасибо Вам за это.
Мне нравились колючие глаза,
Прокуренные пальцы, голоса
Из-за бугра и прочие приметы

Свободной личности (и власть Советов
Я тоже не любил), но полоса
Моей любви, как поздняя гроза,
Без толку глухо отгремела где-то.

Я опоздал на зов ответить страстный,
Каким дождём ни поливал – напрасно —
Не ожили засохшие цветы.
Уже давно о прошлом не горюя,
Через полвека Вас благодарю я
За перестрелку взглядов, за мечты.

За перестрелку взглядов, за мечты,
Небрежно мной разбитые, не надо
Переживать. Коробку шоколада
Тебе принёс, чтоб не болела ты.

Ах, девочка! Любовной слепоты
Ты жертва. Мне отдаться рада,
В свой дом ввела и – не было преграды! —
Как виноград, ты сбросила листы.

Но, глупые, всегда мы выбираем
Не тех, кто любит, а кого желаем.
Я прошептал, уйдя от поцелуя,
Жестокий от душевной глухоты:
«Другую девочку боготворю я
За чистоту, за милые черты».

За чистоту, за милые черты
Мне приглянулась девочка-соседка.
Так первая любовь цветёт нередко
В родном дворе, как лютики-цветы.

Увидев, столбенел до немоты,
Без трепета не мог руки коснуться,
Часами ждал, чтоб только улыбнуться
Тебе вослед, когда проходишь Ты.

Стихами сплошь исписана тетрадка,
И сорван первый поцелуй украдкой,
Но я не смог шепнуть Тебе: «Хочу!»
Я сжёг стихи, теперь припомню это
И, наконец, сонетом отплачу
За превращенье в чудака-поэта.

За превращенье в чудака-поэта
Спрос не с тебя, ведь я таким уж был,
Хоть сочинять стихи давно забыл.
Я ждал финала нашего балета.

Мечтал: свершится в темноте, до света
Наш брак, кончая эту канитель.
Я приготовил свежую постель,
Ты вышла в платье светлом, как Одетта.

Ночь белая в июне хороша,
Сияет, темнотой не дорожа,
И нету** ни заката, ни рассвета.
Но губы твои слишком далеко,
Пила ты не коньяк, а молоко.
Благодарю – за поворот сюжета.

Благодарю за поворот сюжета:
Совсем другое время и страна,
Где полная свобода всем дана
В манящих бликах розового цвета.

В витрине ты сидишь, едва одета,
И манишь, и смеёшься, и зовёшь,
Меня в своё ты логово ведёшь,
Темна, как шоколадная конфета.

Продажна ты, не то что наши дамы,
Но суть одна: ты гульдены берёшь —
Они берут натурой, не за грош.
Я чокнусь с шлюхою из Амстердама
За нравы первобытной простоты,
За мрак тоски и вспышку наготы.

За мрак тоски – и! – вспышку наготы
Слепящую, сбивающую с ног,
Тебе я отплатить ничем не смог.
Меня в мужчины посвятила ты,

Ведь с детства были мы на «ты».
Слыла ты девкою давно пропащей,
Но то соитье было настоящим,
Естественным – так сходятся скоты.

Так бык ревёт, корову покрывая,
Высоких чувств к бурёнке не питая,
Не зная наших мыслей суеты.
Но я в долгу за губки огневые,
За грудь, за зад, пощупанный впервые,
И за восторг от этой красоты.

И за восторг от этой красоты,
Когда во тьме сливалось небо с морем,
Не осуждай меня, ведь мы друг друга стоим
В сияньи звёзд и шелесте волны.

Пусть я женат, зато свободна ты.
Могла б при первой встрече лёгкой ножкой
Меня не щекотать, прикидываясь кошкой,
И нежной ручкою не лезть в мои штаны.

Здесь нет ничьей вины – есть сила притяженья,
Двух тел неодолимое сближенье
И в тёмном небе яркий знак судьбы,
Когда к светилу тянется комета.
Тебя мне никогда не позабыть
За две недели огненного лета.

За две недели огненного лета
С тобой на тёплом южном берегу
Я бабочку на память берегу.
Как и она, летел я ночью к свету.

Дверь на замке, пути другого нету**,
Я влез в окно, и ты в моих руках.
Но не любила ты меня, и – ах! —
Всю ночь я рисовал твои портреты.