Александр Верт - Трофей для тирана. Том 2. Белый ферзь

В покоях короля было шумно. Две девушки в полупрозрачных платьях сидели на небольших пуфиках. Одна играла на арфе, другая оттеняла ее мелодию нотами флейты. Еще одна красавица танцевала рядом, виляла бедрами, извивалась как змея, позвякивая браслетами на ноге, но старалась особо не привлекать внимания, выполняя роль приятного королевскому глазу фона.

Служанка наполнила кубки вином. Она сидела на коленях у гостя короля. Высокий мужчина в куртке с металлическими вставками, заменявшими броню, давно усадил ее туда. Его руки сжимали ее грудь, залазили под юбку, а она не смела возражать, только иногда очень тихо ойкала. Король своему гостю тоже не мешал. Его, казалось, это забавляло.

Он улыбнулся и поднял свой кубок:

− За сильный и богатый Тиндор!

− За богатый Тиндор! – поддержал его гость, улыбаясь. – Он принесет нам деньги, а мы ему силу.

Виндор кивнул, явно соглашаясь. Гордархара Мранвар никогда ему не нравился, но именно он был его силой, а главное признавал деньги и ничего кроме, как любой настоящий наемник. Поддержка Гордархара Виндору давно уже не была нужна, хотя когда-то именно Гордархара помог ему вернуть трон. Теперь же от него просто нельзя было избавляться. Был бы он один, Виндор давно бы отравил его, но его многотысячное войско заставляло с собой считаться.

− Все женщины у вас такие? – спросил Гордархара, стягивая платье с груди пойманной им служанки. – Такая податливая. Ее же можно забрать?

Виндор не ответил, хотя ему было откровенно все равно, что Гордахара станет делать с тихой перепуганной девушкой, когда они завершат свои дела.

− В этом дворце есть только одна дикая кошка, − с улыбкой сообщил Виндор и жестом подозвал к себе Канелию.

Та сразу подошла. Как страж короля, она привыкла молчать и не замечать ничего, но и подыгрывать ему давно научилась. Если король заговорил о ней как о женщине, подойдя, стоило снять шлем. Она так и поступила, при этом словно невзначай задела ленту, связывающую волосы, и та упала на пол. Вьющиеся локоны рассыпались по черным доспехам.

Волосы она обрезала. Теперь они едва доставали до плеча, но всегда касались тяжелых надплечий и оттеняли их шоколадным отблеском. Ее товарищи-стражники считали это сексуальным. Да и король обычно говорил то же. Ее левую бровь рассекал тонкий шрам. Едва заметный рубец замер на линии верхней губы, но она все еще была прекрасна, а черные доспехи подчеркивали белизну ее кожи.

− Хороша? – спросил Виндор, похлопав Кенли по латам на бедре.

Гордархара кивнул и смял грудь служанки с таким остервенением, что она вскрикнула, потом всхлипнула и только смяла свою юбку, чтобы не зарыдать от боли.

Таких как она Кенли видела много и уже научилась не обращать на них внимания. Ни одна девушка не попадала во дворец в прислугу, не переспав с половиной стражи и управляющим. Если эта девушка когда-то и была невинна, то это уже значения не имело, а Гордархара явно не был страшным зверем, иначе не стал бы ждать окончания разговора. Такое Канелия тоже видела за время своей службы. Иногда гости короля насаживали служанок на член, не прерывая переговоров. Как на это не реагировали стражники, Канелия не очень понимала, а сама просто сдерживала свое отвращение так же, как и сейчас. Ее рука лежала на мече, а она терпела прикосновения ненавистного короля.

− Она еще и в постели настоящая горная кошка. Асторская шлюха, но драться действительно умеет, − продолжал король. – Вот ее я никому не дам. Моя добыча, остальных можешь забирать хоть всех разом.

Кенли никак на это не отреагировала. Она знала, что это только слова. Хотя король действительно никому ее не отдал бы, но и сам давно не трогал, видимо, потеряв всякий интерес. Кенли это только радовало. Быть рядом с ним с оружием в руках куда полезней, чем стонать под ним на кровати без возможности отрубить ему голову.

Гордерхара рассмеялся. Он явно не понимал лукавства короля и принимал все за чистую монету.

− А вы щедры! – объявил он и вдруг хлопнул в ладоши. – Я чуть не забыл, что у меня для вас подарок.

Дверь распахнулась, и в комнату шагнул слуга в черном балахоне, с чалмой на голове, с которой свисала полупрозрачная ткань, закрывавшая его лицо. Такое одеяние Канелии не понравилось, но она только нахмурилась, чуть опустив меч, чтобы было проще выхватить его из ножен.

В руках слуга нес что-то на подушке, прикрытое шелковой тканью. Было в ее рельефе что-то пугающее, хотя Канелия не понимала, что именно.

− Что бы это ни было, я наверняка оценю, − сказал владыка, поднося к губам кубок.

Он прикрыл глаза и в этот миг слуга сорвал шелковую ткань. Щелкнул механизм арбалета. Кенли не успела даже понять, что она увидела. Все произошло слишком быстро. И среагировала она быстрее, чем пришло осознание. Она дернулась вперед, отталкивая короля.

Ее рука в тяжелых латах ударила его в грудь, выбивая кубок так резко и сильно, что он рухнул на пол вместе со своим стулом. Арбалетный болт свистнул в воздухе и с глухим мерзким скрежетом пронзил металл. Кенли ощутила удар, затем кровь, льющуюся по ее руке, и только потом боль. Она растеклась от плеча по всему телу.

Стража уже скрутила слугу. Гардархара сорвал с него чалму и обомлел, не узнавая этого человека. Король что-то кричал, явно требуя действий.

На полу рядом с шелковой подушкой лежал арбалет, небольшой, чтобы умещался на подушке, созданный явно ради одного единственного выстрела ювелирно отточенным золотым шипом, застрявшем у Кенли в доспехах. Она посмотрела на него, едва осознавая, что произошло.

Только что она, мстительница, спасла королю жизнь, а теперь падала на пол, не понимая, как до этого смогла устоять на ногах.

Канелии казалось, что она на один миг закрыла глаза, но, открыв их в своей комнате, была вынуждена признать, что позорно потеряла сознание. Это было не достойно настоящего воина, особенно если учесть пустяковость раны, по крайней мере, Канелии казалось, что серьезная рана не болела бы так ненавязчиво. Она просто не знала, что ее рану успели обработать, а влага на ее губах была лекарством.

Рядом с ней сидел слуга, совсем мальчишка. Он натирал ее доспехи и что-то ворчал себе под нос. Канелия хотела узнать, что именно произошло, но не могла произнести ни слова. Никому не следовало знать, что ее, в отличие от других стражей, не лишили языка. Король любил шутить на эту тему. То он заявлял, что все оттого, что она способна ублажать его этим самым языком, то о том, что целоваться с ней так приятней. Притом, что эти слова давно не имели никакой почвы, они звучали глупо и даже нелепо, хотя порою Канелии казалось, что король просто знает правду о ней и его сыне.