Евгений Гаврилов - Врата Рассвета

Афрей и впрямь уехал. Рино некоторое время смотрел в окно, как величавый старец медленно забирается в золоченую карету. Вокруг суетятся слуги, загружая багаж в несколько повозок. Неподалеку гарцуют всадники в черных доспехах, с островерхих шлемов на лица ниспадают алые шелковые шарфы. Не нужно быть гением, чтобы сложить два и два. Интересно только, какова судьба зеленоглазой чародейки?

Наконец, окруженная свитой и охранниками карета миновала ажурные ворота. Кованые створки бесшумно повернулись, отрезав путь на свободу, по обе стороны встали роскошно облаченные стражи. Какое-то время Рино всерьез прикидывал, не выпрыгнуть ли в одно из огромных окон. Вот только мимо стражников не прорваться, а ворота – единственный выход: слишком уж высока кованая ограда. Не выберешься.

Какое-то время он сидел на подоконнике, бессмысленный взгляд устремлен во двор. Рино так и не понял, сколько времени он провел за этим малосодержательным занятием. Просто в определенный момент он осознал себя вытаращившимся рыбьим взглядом на ворота. Встряхнул головой, сбрасывая остатки наведенного колдовством ступора.

Пару раз обвел взглядом роскошно обставленную комнату, и как раз собирался выйти не то на прогулку, не то на разведку, когда в дверь осторожно постучали.

– Не заперто! – Не слишком дружелюбно буркнул Рино. Наверное, зря. Лучше изображать из себя послушного и радующегося жизни болванчика.

Шелест открывающейся двери возвестил появление очередного антийца. Алый халат обильно украшен серебряным шитьем, короткая бородка умащена маслами до такой степени, что торчит, подобно копейному навершию. Перед вырядившимся, словно павлин, гостем плывет удушающий аромат благовоний.

– Благословенные да будут добры к тебе, о высочайший. – Антиец расплылся в подобострастной улыбке. Похоже, Афрей изрядно запудрил своим лакеям голову на предмет статуса почетного пленника. – Я Изгил, распорядитель этого дома.

– Здравствуй, Изгил. – вежливо отозвался Рино, твердо решив, что оскорбленную невинность он сможет разыграть чуть позже. – Что тебе угодно?

– Я всего лишь счастлив сообщить, о высочайший, что дом всецело в твоем распоряжении, – пропел антиец сочащимся медом голосом. – Каждый из слуг сочтет за великую радость исполнить любое твое повеление.

– Любое? – Не удержался от иронии Рино. Слуги – они везде слуги, но антийский этикет требует демонстрировать вышестоящим совершенно заоблачные уровни подхалимажа.

Изгил от невинного вопроса превратился в аллегорию уныния.

– Прости, о высочайший, – покаянно пробубнил он, опустив очи долу. – Хозяин Афрей сообщил мне, что для тебя закрыты двери его кабинета и ворота, что ведут за пределы поместья. И, разумеется, стражи у двери в подземелье также получили самые строгие запреты…

– А что такого в этом подземелье? – Немедленно спросил Рино.

– В подземелье?.. А… Ну, там, конечно же, ровным счетом ничего такого! Просто тюрьма для… ух… для провинившихся слуг, да. И всякие склады еды и вина.

Сердце встревоженно бухнуло в глубине груди. Наверное, Изгил при всем желании не придумал бы лучшего способа привлечь внимание пленника к подземным ярусам особняка. Под напускной беззаботностью настолько явно проступили испуг и растерянность, что даже последний простофиля смекнет: если и есть в поместье Афрея что-то, что можно использовать для побега, оно скрыто именно в подземельях.

– Ну и ладно. Думаю, вина мне, если я захочу, принесут прямо сюда, – Рино постарался, чтобы голос звучал как можно беззаботнее. Изгил радостно закивал, изогнувшись, будто цветастый вопросительный знак. Что там такое в этих подземельях? Тюрьма для провинившихся слуг? В груди расцвел огонек робкой надежды. Хочется верить, охрана к узилищу приставлена совсем не ради проворовавшихся лакеев!

– Сейчас я оставлю тебя, о высочайший, – Изгил медленно попятился. – Каждый из слуг будет счастлив исполнить любое твое повеление!

По правде сказать, подобная слащавая услужливость не доставляет никакого удовольствия, но лучше сыграть в довольного жизнью гостя, чем рычать, словно пойманный зверь. Чего доброго, дорычишься – и угодишь прямиком в клетку.

– Благодарю тебя, Изгил. Я вижу, ты воистину по праву занимаешь свое место.

Антиец от нелепой и цветистой похвалы расцвел, будто весенний цветок. Он ломал бесчисленные поклоны, от все новых выражений неземного счастья в ушах нарастает противный звон. Хочется запустить в тьмой драного управителя чем-нибудь тяжелым, лишь бы он, наконец, заткнулся. После того, как закрывшаяся дверь отрезала поток медоточивой лести, Рино облегченно выдохнул.

Во дворе за время знакомства с местным мажордомом ничего не изменилось. Широкие окна выходят прямо на ворота, ведущие к недосягаемой свободе. Рядом с коваными ажурными створками – четверка стражников. Во рту стало противно, словно он только что прожевал клопа. Без шансов. Он бы, может, и рискнул попытать ночью счастья, будь на воротах один или, на худой конец, двое охранников, но четверо…

Впрочем, во тьму бегство! Если его догадка верна, и Кейна действительно заперта в подземном узилище – он ее вытащит. А уж если к нему присоединится ведьма с ее огненными трюками – стражу можно смело списывать со счетов. Вот будет умора, если Афрей просто держит в подвале склад особо драгоценных пиявок…

Тяжко вздохнув, Рино отправился бродить по огромному особняку. Наверное, что-то подобное чувствуют разведчики, проникшие на чужую территорию. Больше всего он опасался обнаружить за дверями приемную с парой ждущих приказаний слуг: мимо таких церберов незамеченным не проскользнешь ни днем, ни ночью. К счастью, он то ли не проходит по разряду настолько важных гостей, то ли в поместье вовсе нет таких покоев. Главное – по ночам он может невозбранно покидать комнату, не придумывая, как избавиться от переполошившихся лакеев.

Коридоры встретили изысканной роскошью. Золото и серебро, великолепные ковры украшены причудливыми узорами, дорогая драпировка на стенах. Мимо неслышной тенью проскальзывают слуги, согнувшиеся в почтительных поклонах. С присущим антийцам подобострастием они всем видом изображают готовность немедленно исполнить любой каприз высокородного гостя. Юные служанки в нарядах столь откровенных, что ни о каких приличиях и речи не идет – хотя в Антии на этот счет свои представления. Полуобнаженные красавицы, заметив внимание в свой адрес, одаряют обольстительными улыбками.

Наверное, будь он настоящим гостем Афрея, немедленно бы откликнулся на откровенный призыв в черных, жгучих глазах. Но сейчас юные соблазнительницы – всего лишь прутья клетки, в которую его посадили, и из которой нужно вырваться чем быстрее, тем лучше.