Эль Енот - Марья-орешница

– Что вы хотите? – Максим постарался говорить как можно более ровно и вежливо.

– Хочу? Ну, перво-наперво, знать, какая нелёгкая вас сюда занесла. А во-вторых, плетень мой видал?

Максим попытался вспомнить. Плетень? Плетень?

– В том-то и дело, что не видал. Нету плетня-то. Вот ты мне его и поставишь.

– Марья Гавриловна, я бы рад, но, видите ли, я так неудачно подвернул ногу, что сейчас совершенно не способен не то что плетни ставить – до машины дойти.

А был бы способен, добавил он мысленно, не сидел бы сейчас у тебя.

Марья Гавриловна криво усмехнулась и потребовала предъявить ногу на, как она выразилась, опознание. Страдальчески морщась и стараясь не прикасаться к начавшей распухать лодыжке, Колосовский принялся искать возможность пристроить ногу так, чтобы её не приходилось держать на весу, пока старуха будет «опознавать» многострадальную конечность.

Она осмотрела ногу, скрылась в недрах дома, откуда вернулась с бинтом и наложила тугую повязку, затем принесла «Ибупрофен» и стакан воды.

– До свадьбы заживёт, – констатировала старуха с видом человека, точно знающего, когда у Максима свадьба. – Ладно, отлёживайся. Дней 10 тебе лежать. Мне пока Алёна помогать будет.

Лежать десять дней у чужой бабки совершенно не входило в планы Макса, и он принялся протестовать.

– Нет-нет, Алёна завтра доберётся до райцентра, и мы уедем. Мы не можем так сильно злоупотреблять вашей добротой.

– До райцентра? Ну-ну. И что ж ты будешь делать в том райцентре? А? Небось, доктора сюда повезёшь да канистру бензина?

Алёна неуверенно кивнула.

– Ну, иди, иди в райцентр, кто ж тебе запретит? Вот только идти придется пешочком, потому как по радиву объявляли, что из-за поломки автобуса ещё неделю не будет. А придёшь в райцентр, беги бегом к фельдшеру: у него как раз запой должен начаться. То-то он в состоянии тебе помочь будет, то-то он тебя вылечит. И бензин. Бензин ты, конечно, покупай, только если не дойдёшь досюдова – не обессудь, вина на тебе, не на Марье Гавриловне.

– Почему не дойду? – резко осипла Алёна.

– Да так. Пошаливают в лесах-то. Нет, ты представь: девка, городская, красивая, покупает канистру бензина и идёт с этой канистрой одна-одинёшенька по дороге. Кругом лес, так что на помощь, если что, медведя зови. Или волков. Больше тебе никто не поможет. Канистру у тебя отберут как пить дать. Могут и деньги отнять. А чтоб ты не брыкалась, дадут легонько по темечку, да и поминай как звали. А тебе, я так думаю, много не надо. Так что если окочуришься – пеняй на себя.

– Вы, Марья Гавриловна, меня не пугайте… – начала было Алёна, но голос у неё предательски дрогнул.

– А чего мне тебя пугать? Мое дело предупредить, а дальше – поступай как знаешь. Пойдём. На полатях спать будешь.

И старуха, забрав тарелку, ушла.

V

Ночь была для Колосовского неспокойной. Сперва он долго обдумывал создавшееся положение, то злился на не вовремя подвернувшуюся ногу, то горько смеялся над иронией положения. Заснул лишь под утро. Во сне видел странное: клубится туман, висит то ровным саваном, то вьётся рваными клочьями, а сам он, предприниматель Максим Колосовский тридцати трех лет от роду, пробирается по мёртвому лесу, который неизвестно где начался и неизвестно когда закончится. И страха будто бы нет, но всё ближе и ближе к горлу поднимается тоска и безысходность.

Из сна его вырвал собачий лай. Чья-то Жучка истошно костерила на все корки мироздание, свою собачью жизнь и хозяев, от которых ласки нет – одни корки да пинки.

В дверь заглянула Алёна и, увидев, что он не спит, расплылась в улыбке.

– Слушай, Макс, я тут подумала: а давай поживём здесь. Ты хоть отдохнёшь немного, воздухом подышишь, нога заживёт, заодно местность сам разведаешь. А потом уйдём. Давай, а?

И Колосовский задумался. А что? Старуха их не выгоняет. Дела? С делами всё в порядке, недаром же он взял отпуск. Вот только Алёнина учеба… Будто прочитав его мысли, она махнула рукой:

– А, забей. Экзамены я все сдала. Ну, получу зачётку в сентябре. Не убьют же меня в деканате в самом деле.

Так решение было принято.

Утро было хмурое, но по сравнению со вчерашним вечером деревня показалось Колосовскому гораздо привлекательнее. Рядом с домом стояло огромное сухое дерево, за ним тропинка уходила к какой-то симпатичной рощице. Рощица начиналась буквально в нескольких десятках метров от дома. Так-так-так, нельзя ли эту рощицу обустроить под прогулки будущих туристов? Надо выяснить у Марьи Гавриловны, не знает ли она, приватизирована эта земля или нет, и если да, то кто её хозяин.

– Хозяин? – Колосовского немного раздражала эта полуусмешка в интонации старухи, – да их много, хозяев-от. Всех, пожалуй, даже я не назову.

И ушла, прямая и негнущаяся, как циркуль.

Что за манера говорить загадками!

Колосовский попросил Алёну сходить в рощицу, оценить, красиво ли там, а сам, опираясь на клюку, – клюка у старухи нашлась – вышел во двор. Надо отдать старухе должное: огород она вела пусть и не образцово, но твердо. Непреклонно, вот – Колосовский подобрал наконец слово, подходившее их хозяйке лучше всего. Лук, капуста, борозды картошки, кусты смородины, малина, три яблони. Сбоку к дому подбиралась тёмная стена терновника, закрывавшая дом и участок от нескромных взглядов. Можно было бы обойти дом кругом, но эту возможность напрочь перекрывала стена крапивы. Крапива имела настолько свирепый вид, что Колосовский невольно поёжился, представив, что его ждёт, реши он пройти сквозь неё.

Макс повернул назад, побродил по огороду, обнаружил покосившуюся баню, неподалёку нужник.

За спиной послышался голос Алёны:

– Макс… Туристов туда не получится. Понимаешь, это не роща, это кладбище.

Смысл старухиной ухмылки стал понятен. Но зачем было темнить? Могла бы и сама сказать. Впрочем, ей, вероятно, нравится чувствовать себя хозяйкой положения, вот она и куражится. Придётся терпеть.

За завтраком – старуха встала ни свет ни заря и напекла вкуснейших ватрушек, куженек, как она их назвала – Колосовский решил разузнать про деревню. Но Марья Гавриловна отвечала коротко, неохотно, а вскоре собрала со стола и ушла работать в огород. Алёна пошла помочь с прополкой, а Колосовский заскучал. Сидеть в избе без дела не хотелось, так что он, верный девизу «если жизнь дала тебе лимоны, делай из них лимонад», стал придумывать, как провести время с пользой.

Что мы имеем? Связи нет. Он ещё раз проверил телефон. Нет. Зарядки нет. Значит, телефон отключаем: экономим на всякий случай. Машины нет. Она стоит в километре от дома, но пройти этот километр он сможет по прогнозу той же старухи в лучшем случае дней через пять. Да и толку от той машины – она не заведётся. Просить бензин у местных? Колосовский представил себе сцену и сразу отбросил эту мысль. Просить свой же бензин у людей, его укравших, он не будет. Купить бензин у местных? Ладно, если будет совсем край, можно будет и купить. Это если деньги останутся. Да, Марья Гавриловна отказалась от вознаграждения, но ещё неизвестно, не передумает ли она. А денег, как назло, он взял мало. Надеяться на банкомат в деревне? Он, слава богу, ещё не выжил из ума. Хорошо, если в райцентре хоть один банкомат найдётся – это будет настоящей удачей. Но и эти деньги пока ему недоступны – после вчерашнего старухиного рассказа и речи не могло быть о том, чтобы он отпустил туда Алёну одну. Остаётся ждать…