Алексей Тихонов - Выучиться на Бога

– Старался, вижу, – проворчал он. – Времени там у вас в Ней-Тезе, похоже, свободного с избытком, вот и занимаетесь Бог ведает чем. От безделья.

– Честное слово, господин начальник! – вспыхнул Басо. Хихиканье мерзавца-слуги уязвили его особо. – Исключительно вне службы создавалось!

– Ладно, поглядим… О какой эпохе взялся писать?

– Начало одиннадцатого столетия от сотворения мира.

– Давненько. Благая Весть?

– Э-э… Лет за двадцать до того.

– Но Великий Пророк уже родился? – Укава покачал головой. – Годой… Ох, Басо! Ну чего бы тебе не изобразить житие Пророка или хотя бы шествие по миру его идей? Почему обязательно хардаи? Мало проблем со Святой Матерью Церковью?

Чиновник потупился, точно нашкодивший мальчишка, но ответил упрямо:

– Вы же в курсе, господин начальник, я долгие годы работаю с хардаями, по сути, живу с ними бок о бок. Кое-что узнал, кое о чем расспросил. Это же, возможно, зачин большой летописи! А описывать житие святых – занятие для церковных служителей, тут я не силен. У нас ведь Канцелярия по делам хардаев!

– Подучился бы, книг толковых почитал… М-да. Хардаи… Они, конечно, славные, непобедимые воители, многое сделали для страны, однако далеко не всем понравится возвеличивание клана язычников.

– Но я же не возвеличивал, господин начальник! Я лишь пытался зафиксировать их историю… Не моя вина, что началась она чуть раньше Благой Вести!

– Тем хуже для истории, – повысил голос Укава. Затем продолжил мягче, – Ладно, Басо, посмотрю на досуге, после решим, как с твоим… творением поступить. Название, безусловно, заменим – ни к чему зря Церковь дразнить… – он свернул бумаги и передал слуге. Сам спрятал ладони в широких рукавах. – Холод-то какой… Хотя правильно я велел ждать здесь. Странные свитки, перешептывания в кабинете, сомнительные летописи… Навевает подозрения. Не доставало еще неприятностей из-за этой ерунды! Впредь являться опять же только по моему приказу. И не болтай никому. Понял?

Праздники случались нечасто. То есть дней, посвященных какому-либо из Небожителей, главных или рангом пониже, их родичам, помощникам и слугам, имелось вдоволь. Прибавить еще местных божков, известных порой лишь в одной деревне, а в придачу разных почитаемых личностей вроде легендарных предков, глав семейств и духовных подвижников, так, пожалуй, год превращался в сплошное торжество. Только вот назвать это настоящим праздником язык не поворачивался.

Нет, положенные ритуалы в Илдоке всегда соблюдали усердно, не сравнить с погрязшими в пороках соседями. Никакие жизненные невзгоды не заставили бы жителей страны пропустить первый день апреля – хоть дождь камней обрушится с неба, они обязательно, как сотни лет назад заведено, понесут в храм белого ягненка во славу младшего из Великой Троицы – лучезарного Винга. И августовская жертва громоподобному Каону – дары нового урожая – последует непременно. Каон – самый могучий из Богов, это знает каждый младенец, именно Каон владычествует в мире, только вот… почему-то самые обильные подношения собирались теперь в декабре.

Шу, седой угрюмый старец, единственная отрада для которого – прервать бытие земной твари. Старший из божественных Братьев имел мало приверженцев. Его редко любили, разве кто-то из особо отчаянных, зато все боялись. «Придет час, и наши нити судьбы обрежет каменный нож Шу», – пугали друг друга дети подслушанным от взрослых. Старец, конечно, не был ни демоном, ни злодеем, он лишь выполнял необходимое – завершал цикл жизни, дабы та смогла возродиться вновь. Но у кого не дрогнет сердце при мысли о неминучем конце? Собственном конце! Шу не знал сострадания, его не трогали мольбы и проклятья, а высшим подвигом для героев древних легенд считалось выкрасть у палача свою нить. Правда, скольким смельчакам такое удалось? То-то же.

Отсюда общая неприязнь. Страх. И поклонение. Не подкупить старика, так чуть задобрить. Чтобы чуть позже взялся иссохшими пальцами за твою паутинку, отодвинул ее на потом – ему ведь все равно, он веков не замечает, а человеку каждый день под солнцем дорог. Ради лишнего же годика и подавно ничего не пожалеешь. Оттого святилища Шу – разумеется, мрачные и громоздкие, порой вырубленные в темных недрах скал – на недостаток пожертвований не жаловались никогда. Не являлась секретом и закономерность: чем тяжелее вокруг, тем плотнее поток жаждущих поклониться седому богу. Голод, мор, война – люди тотчас вспоминают о бренности бытия, торопятся любой ценой вымолить еще немножко времени, каются и клянутся в чем угодно. Отступает беда – уцелевшие опять захватываются будничными хлопотами, опять созидают жизнь под опекой веселого Винга, копят богатства, славя Каона… Клятвы тонут в пыли забвения. До следующей напасти.

Ладно, очередной круговорот из бессчетного множества, на котором держится мир. Мудрецы уверяли: так было от сотворения Поднебесной и так будет впредь. Только вот… никакой мудрец не припоминал влияния храмов Шу, подобного нынешнему. Тут уж цикл явно не замыкался, что-то нарушилось в тонком механизме, устроенном Небожителями. А такое нарушение, хочешь не хочешь, ощутишь. Осознает не всякий, подыщет подтверждения с обоснованиями лишь гений, зато ощутит даже безмозглый дворовый пес, что брешет на каждую пичугу. Тогда он примется выть по ночам, вгоняя хозяев в еще большую тоску, те, покряхтев, соберут новые дары. Каковые понесут, естественно, к самому мрачному из окрестных храмов. А куда иначе? Беда ведь…

В Илдоке шла война. Вернее, не так – война шла кругом, везде. Острова Диадона жили войной. Давно жили, успели, чудилось, свыкнуться с непрерывностью череды битв, осад, триумфов и разоров. Истоки нынешней вакханалии терялись в памяти поколений – сражались деды, отцы, суждено сражаться и внукам. Разве есть иной способ существования?