Алексей Тихонов - Выучиться на Бога

– Хорошо, – хмыкнул Айнар. – Поднимайся. Ориема, пособи человеку войти в дом! Больно уж тебя перепачкали… сударь… Не дозволим расправы без княжьего суда, пусть шакалья стая не скалится.

В зале трактира уже царила суета. Хозяин заведения и пара его слуг старались на совесть, лишь бы угодить пугающим гостям. Вернее, лишь бы спровадить их с наименьшими убытками. Длинный стол возле окна тщательно протерли, убрали следы прежних посетителей, включая дремавшего в углу пьянчужку. Выставили нехитрую снедь: лапша, рыба, пресловутая баранина да пиво, явно здешнее, деревенское.

Айнар прошел мимо подобострастно согнувшегося трактирщика.

– Недурно, – кивнул с усмешкой. – Еще наполни торока овсом. И чтоб отборным! Проверю.

Рядом Ориема выпучил глаза, но сдержался, пока трактирщик, кланяясь, не удалится к дверям.

– Господин! – зашептал затем толстяк. – Вы готовы все это принять? Мясо, пиво, овес… А чем мы расплатимся?

– Придумаем что-нибудь, – оглядевшись, Айнар решительно поменялся со старым слугой местами: не то солнце слишком било в лицо… не то шальной камень из окна грозил задеть дворянина. – В конце концов, оскорбившая путника деревня могла бы и вытерпеть небольшой ущерб. Вполне справедливо, по-моему.

– Опять нарушаете закон, кимит, – просипел сквозь зубы пунцовый от натуги жрец. – Но, видят Боги, придет день, воздастся…

Воин крутнулся:

– Какой я тебе кимит, морда? Или ровней себя посчитал? Брюхатый завыватель гимнов сравнялся с сыном благородного семейства в двенадцатом колене? Ох, мыслил усадить мерзавца рядом за стол, а теперь схоронись-ка в углу, чтобы я тебя не замечал. Звука не подашь, если жизнь ценишь! Пшел!.. А вы располагайтесь, любезные, без церемоний.

Сам он сел первым, потянулся к еде, тем более аппетит был отменный – долгая дорога успела вытрясти ранний завтрак начисто. Ориема, в походах нередко деливший с хозяином кусок хлеба, тоже подключился без лишних слов. Зато спасенный преступник опустился на циновку робко, будто не веря в собственное везение. Сейчас, вблизи, удалось рассмотреть: еще молодой, лет двадцать пять – тридцать, по сути, ровесник Айнара. Высокий, узкоплечий, худой. Прочие черты терялись под многочисленными отметинами побоев – ссадины покрывали скулы и лоб, на торчащих из-под серой дерюги руках наливались синяки, запекшаяся кровь пятнала рваный балахон, даже волосы. Впрочем, кое-что не сумела утаить и кровь – длинное лицо с впалыми щеками безошибочно выдавало пришельца из-за морей.

– Иноземец? – удовлетворившись осмотром, спросил Айнар.

Человек, едва потянувшийся к плошке с мясом, замер и сглотнул. Дернулся острый кадык.

– Да, сударь… господин… Я Давор Халас, родом из Хэната, город Варц. Слыхали, вероятно?..

– Не слыхал. Однако ты очень хорошо говоришь по-нидиарски, сразу не отличить.

– Сыскался… учитель. Там, в Хэнате… торговец из ваших краев. Он согласился обучать. Два года…

– Охота была тратить столько времени на никчемное занятие? – хмыкнул Айнар, подливая терпкого соуса к рыбе.

– Вы не вполне правы, сударь. У нас, у меня и нескольких моих товарищей, имелась высокая цель, ради нее два года на изучение языка – сущий пустяк. Мы готовились гораздо дольше.

– Тогда странно, что не усвоили некоторые очевидные вещи. Прими совет: не хочешь пожизненно выглядеть чужаком, отпугивая людей – прекрати произносить это ваше западное «сударь». Здесь Диадон, свои порядки. Здесь к равному обращаются «кимит», к высшему – «господин», а к низшему… С ними как угодно.

Худая фигура согнулась в несмелом поклоне.

– Благодарю… господин.

– Да ты ешь, ешь – долго нынешнее празднество чрева не продлится.

– Что, неужели нападут?.. – даже сквозь кровь и синяки было заметно, как побледнел Халас.

– Крестьяне? – воин поднял голову от блюда и покосился в окно, откуда как раз донеслась новая волна недовольного гула. – Вряд ли. Где этим босоногим грязнулям отважиться кинуться под меч… Хотя, признаюсь, распалил ты их сильно. Зачем напакостил-то?

– Я не пакостил!

– А истукана во дворе кто свалил?

– Это… – иноземец замялся. – Это не со зла, клянусь! Сорвался, не утерпел… Взялся объяснять местному люду правду о божественном… А они словно глухие… Смеялись. И все на своего идола кивали – дескать, вот наш Бог, другого не надобно…

– Так оно и есть, – проворчали из темного угла.

– Заткнись, милейший, – лениво отозвался Айнар на реплику жреца. – Я же велел тихо сидеть. Напрашиваешься на кару?.. А ты продолжай.

Халас пожал плечами.

– Нечего продолжать, господин. Возник спор, незаметно перешли на крик. Знаю, подобным способом божественные откровения не постигаются, но… грешен, не утерпел. Сам себя корю: ладонью хотел хлопнуть по идолу, показать, что простой кусок дерева недостоин поклонения… А он возьми да упади… Подгнил, наверное…

– Нечестивец!..

Айнар предпочел проигнорировать шипение жреца.

– Однако нехорошо получилось.

– Разумеется, – вздохнул Халас. – Чего ж хорошего? Нас учили нести дальним землям свет Истины, но ни в коем случае не оскорблять заблудшие души в их вере. Так порождается лишь злоба вместо интереса, понимаю… Только мне ведь не позволили даже извиниться! Честное слово, господин! Сперва набросились крестьяне, затем прибежал этот… человек. И сразу бить! А уж когда появился безумный… который покойник…

– Не смей порочить святого му…

Айнар повернул голову, и страстная отповедь из угла тотчас пресеклась.

– М-да, сомнительные защитники нашлись у Каона, – усмехнулся воин.

– Они прикончили бы меня безо всякого суда, – печально произнес чужеземец. – Взбудоражили бы толпу и предали жестокой смерти. Если б не вы, господин…

– Ну, возможно, все было не так уж страшно. Поорали, отмутузили да и вышвырнули бы за ворота. Эй, толстяк! Отпустили бы горе-проповедника?

Жрец долго сопел, потом буркнул:

– За намеренное кощунство надо прямиком на Небеса отпускать – там Всемогущие разберутся с виной каждого. И наградят по заслугам. Каждого!

– Не зли меня, святоша, как бы не довелось отправиться на Небеса самому – проверить вслед за приятелем собственные идеи.

Тут воин заметил, что сидевший напротив Халас уже не слушает. Тощий иноземец застыл, потупил глаза и торопливо шептал себе под нос. Ухо вылавливало лишь отдельные слова, частью чужие, частью туманные:

– …Великий промысел… отдаюсь в руки Твои… плоть жалкую… хвала на вечные времена…

Айнар собирался прервать бормотания, но сообразил, что застиг момент молитвы. Диковинная форма, хотя с другой стороны всякий волен выбирать себе Богов и поклоняться им. Едва ли жречество Илдока поголовно согласилось бы с подобным мнением – воина это не очень волновало. Лично он никогда не испытывал особого воодушевления, общаясь с миром Небожителей. Просто от предков унаследовал набор правил: посещать храмы, регулярно приносить жертвы, соблюдать положенные обычаи. Он и соблюдал. Без лишнего трепета. Привычно, как муж после десяти лет брака исполняет супружеский долг. Хм, любопытное сравнение навеяло…