Веся Елегон - Хикари идёт воевать

Но все это мне показалось мелочью, когда взгляд мой добрался до гадо… Папин молот, этот легендарный пожиратель костей, уменьшился до размера кувалды! И теперь вряд ли мог что-то пожрать, если только надкусить, и то сомнительно…

– Что это?! – воскликнула я, присев на корточки и, до конца еще не веря, подняла малыша гадо. Нет, глаза меня не обманывали, молот действительно уменьшился, раз эдак в десять… – И как я теперь с этим воевать пойду?

Почти без усилия удерживая на вытянутой руке молот, молча переживала крах всех своих надежд.

Хоть бери и возвращайся домой. Что мне теперь здесь делать? Без нормального оружия. Ведь весь расчет был на пожирателя, без него я никто.

Из растерянного немого отупения меня выдернул звук, похожий на порхание крыльев. Я обернулась и удивленно приподняла бровь, встретившись глазами с внимательным черным глазом-бусиной маленькой птички, которая опустилась в траву рядом с хлебом и теперь поглядывала то на меня, то на лежащие неподалеку кусочки.

– Да что уж тут, ешь не стесняйся, – разрешила я и поудобнее уселась на траву, вытянув ноги. От моих неосторожных движений птичка вспорхнула, но не улетела. Зависнув в воздухе, оценила обстановку и, видимо, все же поняв, что я ей ничем не угрожаю, приземлилась уже совсем рядом с желанным лакомством и, особо не церемонясь, принялась клевать хлеб.

– Ну, хоть кому-то сегодня повезло, – вздохнула я. И покосилась на малыша гадо, лежащего рядом с вытянутыми ногами. От коленки до стопы – вот оно, мое оружие, вводящее в ступор противников.

Ну, и что теперь?

Чтобы вернуться обратно, нужно ждать до вечера. Мрачные врата откроются только на закате. Лишь бы меня кто раньше не заметил, а то к бабушке Го уже не вернется ее не успевшая стать легендарной внучка…

Над головой висели низкие серые клубящиеся тучи, словно подсвеченные изнутри холодным белым светом.

Ветра почти не было и было даже тепло. Только до вечера далеко. А у меня ни попить, ни поесть нет.

Взглянув на птицу, которая, кстати сказать, очень напоминала синицу, поморщилась – прожорливая пернатая уже успела доесть один кусок и принялась за второй.

Может в фляжке что-то осталось?

Потянулась, что бы проверить, но так и застыла, обнаружив нежно розовый еле заметно покачивающийся на ветру цветок, которого всего пару минут назад здесь не было. Я точно помнила. А цветок, совершенно не смущенный моим удивлением, подставлял ветру свои мохнатые темно-зеленые листья и продолжал мерно покачивать достаточно крупным нежно-розовым бутоном, представляющим из себя что-то среднее между тюльпаном и колокольчиком. Встретившись взглядом с любопытным птичьим, пристально следящим за мной, зачем-то произнесла вслух:

– Ничего плохого не случиться, если я понюхаю?

Синица с видом подстрекателя со стажем склонила голову, а я не поленилась встать, подойти к цветку, снова опуститься на траву и, с осторожностью склонившись, втянуть носом воздух над бутоном, пытаясь почувствовать аромат.

«…ничто в мире Дайпатор не рвется принадлежать тебе, ничто не попытается помочь. Все, что увидят твои глаза, хочет лишь одного – забрать твою жизнь себе…»

Слова отца, с опозданием всплывшие в сознании, заставили замереть, но в нос уже заполз острый какой-то перцовый запах. В носу защекотало, а я сморщилась и чихнула, подняв в воздух облако пыльцы из потревоженного цветка. Пыльца оседала на открытые участки кожи и, сверкая, словно въедалась в неё, тут же растворяясь.

Вскочив, попыталась стряхнуть с себя этот светящийся горьковатый на вкус порошок, но тщетно.

Синица, потревоженная моим вскриком и активными телодвижениями, отлетела на безопасное расстояние и наблюдала за происходящим издалека.

А я прекратила тщетные попытки стряхнуть с себя пыльцу, застыла, разведя в стороны руки и тяжело дыша, и теперь ждала, когда же и в какой форме придет ко мне смерть. Но секунды пробегали мимо одна за другой, а смерть все не заявляла на меня свои права. Наконец, устав ждать, я опустила руки и зажмурилась, пытаясь не реагировать на свой собственный внутренний бабулин голос, который, не стесняясь, отчитывал меня.

Открыла глаза. Ну, допустим, сейчас я не умру. Тогда может все-таки стоит попытаться осмотреться и может найти что-нибудь полезное, прежде чем с позором возвращаться домой.

Прихватив малыша гадо, рюкзак и фляжку, опасливо обогнула цветок и, отойдя на пару метров, остановилась, решая в какую сторону пойти.

В общем и целом на первый взгляд разницы особой не было. В какую сторону ни пойдешь – все степь, с разбегающимися к горизонту волнами колышущейся на ветру травы.

Лишь на севере, далеко, так что их с трудом удавалось отличить от серого неба, темнели ломанной линией горы.

Не плохо бы было набрать воды…

Едва подумала, услышала плеск. Может, конечно, показалось, но звук, вроде как, доносился с ветром и, подставив прохладным потокам воздуха все еще горящие от перенесенного испуга щеки, пошла на звук.

Минут через пять равнина превратилась в пологий склон, который спускался к широкому спокойному ручью. Поток не был глубоким. Из него тут и там торчали гладкие камни, а он не спеша огибал их и устремлялся на юг.

Не забыть бы куда идти в поисках ворот…

Обернулась, удовлетворенно обнаружив за собой тропинку из примятой травы, которая должна была привести меня обратно.

Хорошо. Теперь уж точно не заблужусь.

Спустилась к ручью и, достав фляжку, открутила крышку и уже почти опустила в воду, когда откуда-то справа долетело протяжное очень знакомое блеяние…

Бараны?! В Дайпаторе?? Что ж мне так не везет с этими животными? Я ведь честно надеялась с ними больше не сталкиваться…

Обречённо повернув голову, узрела появившегося из зарослей травы испуганного барана. Меня это нисколько не насторожило. Поймите, просто эти животные, чтобы с ними не происходило, они всегда испуганные. Конечно, существуют градации этого испуга. Например, удивленно-испуганные, или вот – возмущенно-испуганные – это их, пожалуй, самое любимое состояние…

Но, приглядевшись к приближающемуся барану, я даже удивилась. Животное было испуганно-испуганным. А это уже редкость. Резко выпрямившись, устремила свой взгляд поверх барана и с ужасом, мгновенно занявшим все полости моего сердца, узрела черную перекатывающуюся фигню, ползущую за семенящим бараном. Причем, от этой гадости к бешке тянулся тонкий черный щупалец, который и не давал барану оторваться от еле передвигающегося монстра.

Прежде, чем успела подумать, схватила стоящего рядом на земле малыша гадо и рванула навстречу блеющему животному. Баран отшатнулся, пропуская меня к мерзко вздрагивающему существу. Уже на бегу я хорошенько размахнулась, а теперь, затормозив, с силой опустила молот на монстра, надеясь оглушить. И уже через секунду с разрастающейся паникой наблюдала, как мой молот все глубже увязает в желеобразном теле удовлетворенно булькающей твари. Папин молот…