Сергей Жарков - Маленькие человечки. Сказочная повесть

Алёша временами обижался на маму; но какова эта обида – отказ от тарелки с супом во время обеда. Но потом мама возвращалась к нему, и они вместе вырезали, разукрашивали, лепили, читали, гуляли: он в коричневую с белым клеточку шортиках, в футболке с нарисованным на ней сказочным героем и в пилотке – Алёшиной гордости. А мама в белом ситцевом платье в чёрный горошек, с улыбкой больших чёрных глаз, в глуби которых так и играл вопрос: чего, дружок?

Едва ли не первое воспоминание совсем крошечного Алёши. Ему три года. Мама и папа дарят ему книгу, и Алёша впервые открывает что-то, что находится за пределами его великого, сказочно-яркого маленького мира. Мама протягивает книгу Алёше, и он берет её своими маленькими ручонками.

– Мама, а это сказки? – спрашивает он.

– Да, Алёшенька, это стихи и сказки Пушкина.

Мама открывает титульный лист, и Алёша видит портрет поэта Александра Сергеевича Пушкина. Он курчавый, поэтический, с яркими пронзительными глазами, смотрит вперед…

– Мама, а где сейчас Пушкин? – спросил Алёша маму, держа бело-голубую красавицу-книгу с Царевной Лебедью на обложке в своих ручках.

– Он умер.

Крошечный Алёша не знает этого слова; он совсем не может представить себе, что же это такое – умер?

– Мама, а что это значит?

Мама чуть улыбается и, обдумывая, как бы объяснить Алёше значение сказанного, продолжает: «Это значит, Алёша, что он сейчас не живёт вместе с нами, как мы».

– А где же он, мама?

– Он в могиле, сынок. Он умер, – улыбка исчезает с маминого лица. Но Алёшино внимание уже рассыпается на тысячи ярких звезд, не способных ещё донести до мальчика значение этого слова – смерть, оставив только в маленьком человечке нераскрытым этот зудящий вопрос, на который он будет дальше доискиваться ответа, успокоившего бы его нервные звезды.

– Алёшенька, эта книга тебе в подарок от нас с папой.

Алёша бесконечно рад маме и папе. Мама показывает ему памятную надпись на первом, чистом листе книжки: «Нашему сыну Алёшеньке от папы и мамы. 6/I. 7..г». Папа стоит рядом и смотрит на сына. Папа громаден, он ростом выше потолка, и он радуется Алёше. – А теперь, сынок, ты тоже подпишись.

Мальчик с помощью мамы выводит первые в этом мире буквы – буквы своего имени.

Вечер. Чёрно-белый Пушкин смотрит на Алёшу. Мальчик лежит в своей постели, и к нему подсаживается мама. Она поправляет одеяло на Алёше. На улице январский мороз. Окна все сплошь покрыты изморозью: зимним, дремучим, хвойным серебряным лесом. Снег. Яркий свет торшера освещает красавицу-маму, листающую бело-голубую книжную лебедь. И вот мама начинает читать:

– Буря мглою небо кроет,

Вихри снежные крутя;

То, как зверь, она завоет, То заплачет, как дитя…

«Тя… тя…» – мелодичный мамин голос влетал в Алёшу, внося в него волны пушкинской поэзии… но Алёша не думал над этим, он слушал.

– Выпьем, добрая подружка

Бедной юности моей,

Выпьем с горя; где же кружка?

Сердцу будет веселей…

«Лей… Лей… Лешенька, спи», – мама рукою погладила сына по голове и выключила торшерный свет.

Так, в долгие зимние вечера после щиплющего мороза, снега, после связанных бабушкой пуховых рукавичек, холодных красавиц-снежинок, звездочками падающих на Алёшино пальто и на Алёшин язык, Алёша открывал мир любимой книги.

«Вот север, тучи нагоняя, Дохнул, завыл – и вот сама Идёт волшебница зима».

И маленький деревенский мальчик, везущий на санках свою собачку по снегу, точь-в-точь как папа, везущий мальчика на санках. Как здорово и быстро они разгонялись, а потом папа резко разворачивал санки, взрывая скрипящую радугу снега и обдавая смеющуюся маму вихрями снежинок.

И вот Пушкин – на картинке маленький, меньше, чем Алёшина ладошка, стоит на огромной горе и смотрит на другие горы, которые перед его восхищенным взором величественны и малы.

Пушкин-красавец стоит на горе.

«Кавказ подо мною. Один в вышине

Стою над снегами у края стремнины:

Орел, с отдаленной поднявшись вершины,

Парит неподвижно со мной наравне…»

Алёша с большим вниманием смотрит на эту картинку и на стихи, которые показывает ему мама.

– Дальше, мама, пожалуйста, – просит он.

– Завтра, Алёшенька, а сейчас…

Сквозь них, низвергаясь, шумят водопады… и сказке-красавице дети так рады… и мама с улыбкой книжку берет, Алёше читает всю сказку вперед… Алёша уносился в мерное дыхание маминого чтения, в свою любимую сказку о царе Салтане и о князе Гвидоне, спасающем прекрасную Царевну Лебедь от когтей злого коршуна. Мама закрывает книгу.

Алёша спит. Он растёт, понемногу становясь больше и больше, открывая другие книги и радуясь первым прочитанным без маминой помощи слогам, словам, предложениям, страницам и сказкам. Но эта мамина бело-голубая красавица, пушкинская Царевна Лебедь всегда будет лететь рядом с ним, а он всегда будет любить ее. Всегда, даже тогда, когда ему приходилось расставаться с ней на месяцы и годы и, казалось, забывать о ней… Всегда ровный свет её улыбки освещал Алёшину жизнь, внутренним светом окликаясь в нем: «Я есть, я рядом, я внутри тебя, я вовне тебя, я мир, я – ты…»

– Сейчас идём в гости к тете Нине, – мама стояла у зеркала и красила помадой губы.

«Ура!» – Алёше нравилось бывать в гостях у тети Нины и её семьи. Вместе с её сыном, который приходился Алёше троюродным братом, Алёша наверняка будет ходить в одну школу. А это очень хорошо, потому что с Денисом очень интересно и смешно. Алёше нравилось играть с ним. Денис был из другого двора, а значит, и из другого мира; но всё равно с ним было здоровско.

Денис для семилетнего мальчика был высок, выше Алёши, наверное, на полголовы, но худощав. Он всё время делал что-то интересное и смешное. Иногда они с Алёшей могли нести всякую чепуху целый час и смеяться при этом до упаду; а потом вести умные, семилетние разговоры о будущем.

– Я буду снимать мультики, – говорил Денис, и Алёша верил этому. Потому что Денис уже рисовал свои фильмы в тетрадях – красивые и интересные; а ещё Денис умел здорово изображать самых разных людей и героев. Особенно Алёше нравилось то, как Денис показывает сыщика из любимой Алёшиной сказки «Бременские музыканты».

«Я гениальный сыщик, мне помощь не нужна, найду я даже прыщик на теле у слона! Эй, хоп!» Дениска сидел на стуле в отцовской шляпе, вокруг шеи обмотан чёрный шарф, а в руках игрушечный руль. Денис так умело открывал рот в такт песне и гармонически двигал плечами, руками и ногами, что Алёша даже немного пугался сходству брата с сыщиком. Потом Денис брался играть на фортепиано, хотя, впрочем, сам он делал это редко; чаще всего только после того, как его попросит Алёша или заставит поиграть гостям тетя Нина.

– Какой у тебя любимый мультик, Алёшка? – спрашивал Денис.