Елизавета Михалева - АРАДО. Роман

Мои самые худшие ожидания уже через несколько минут стали явью. Оглушающий свистом ураган налетел на меня, закрутил, завертел, словно перышко, и потащил куда-то. Бессмысленно болтая руками и ногами, я летела, оставляя за собой след истошного крика.

Меня кидало из стороны в сторону, переворачивало вниз головой, а я была совершенно бессильна противостоять разбушевавшейся стихии. Ко всему, мое и без того незавидное положение усугублялась внезапной слепотой. Хотя, наверное, если бы я могла тогда видеть, все равно бы закрыла глаза от страха.

Ураган стих так же неожиданно, как и появился. На мгновение почувствовав невесомость, я камнем полетела вниз. Один кошмар сменился другим.

«Сейчас умру!» – думала я. – «Смерть… Смерть… Смерть… Нет… Нет! Я не готова! Я не хочу!»

Все мое существо было против смерти, не могло смириться и принять ее как данность, которая неизбежно произойдет, возможно, уже в следующую секунду. И я напряженно ждала, когда мое тело ударится о землю. Ждала очень долго, а падение продолжалось. И, несмотря на большую скорость, со временем оно начало казаться монотонным. Я даже перестала бояться – перегорела. Страх сменился нетерпением. Мне уже хотелось, чтобы скорее наступил конец, поскольку нет ничего хуже ожидания смерти. Смерть мне тогда казалась неизбежной.

«Куда же можно так долго падать?» – думала я, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь застилавшую взор чернь. Но чернота толстой кожей обтянула глаза.

Я так долго ждала приземления, что наступил момент, когда я забыла, чего жду, углубилась в раздумья и каким-то чудесным образом пропустила момент столкновения с землей. И вот я больше не лечу. Я лежу. Боли не чувствую. Пробую пошевелить пальцами, приподнять руки. Вяло, но двигаюсь. Чьи-то теплые ладони легли мне на веки и, быстро соскользнув с них, вернули зрение.

Щурясь от яркого режущего света и быстро моргая, я всматривалась в склонившуюся надо мной фигуру. Оказалось, это отец. Он выглядел необычно: его обнаженный торс был невероятно мускулист, а лицо изменилось так, будто над ним потрудился пластический хирург, лишив его возраста и придав чертам точеное совершенство. Но самым поразительным было ослепляющее свечение, которое излучала его золотистая кожа. Я восхищенно глядела на сидящего передо мной прекрасного бога и все же нисколько не сомневалась в том, что это отец.

«Это сон. Точно сон. Невероятная буря, бесконечное падение, такое странное приземление… И у меня ни ушибов, ни ссадин. Да, такое случается только в сновидениях», – размышляла я, между тем разглядывая отца. – «И во снах так бывает, что люди выглядят иначе, чем в жизни, но ты точно знаешь, кто есть кто».

Отец смотрел на меня с таким любованием, с которым только родители смотрят на своих детей. Этот взгляд погружал в состояние успокоенности и даже какого-то сладкого блаженства.

– Папа! – позвала я.

Мой голос, распадаясь на звуки, разнесся в пространстве многоголосым эхом. Отец улыбнулся, и его глаза заискрились еще сильнее.

– Я скучал по тебе, Ева, – сказал он, заботливо прибирая упавшую мне на лоб прядь волос.

– Папа, со мной произошло что-то ужасное.

– Не бойся. Здесь тебе ничто не угрожает, – ответил отец.

– Где мы?

– Дома.

Непонимающим взглядом я обвела пространство вокруг – все застилала густая молочная дымка, и снова посмотрела на отца. Его светлый взор был спокоен.

Как по волшебству, окружающая нас пелена начала рассеиваться, открывая скрывавшийся за ее покровом бескрайний благоухающий луг. Я почувствовала сильный аромат трав, который показался хорошо знакомым, будто с этим запахом была связана большая часть моей жизни.

– Что со мной? – спросила я.

– Ты задаешь не тот вопрос, Ева. Только познав себя, ты сможешь понять, что с тобой.

– Тогда кто я?

– Арадо.

Я не ощутила новизны услышанного слова. Мой слух воспринял его так же естественно, как если бы отец ответил не «арадо», а «человек». Разница была только в том, что значение слова «человек» я понимала, а слова «арадо» нет. Хотя у меня и было чувства, что я его знаю, только забыла.

– Арадо? – почти бесшумно прошептала я, напрягая лоб и пытаясь извлечь из памяти затерявшуюся информацию.

Точно забытый код, потерянный смысл слова «арадо» был где-то рядом, спокойно лежал на одной из полочек моей памяти, но не находился. Отец долго смотрел на меня и молчал. Он точно ждал, что я вспомню сама. Но на меня его взгляд действовал гипнотически. Мысли таяли под ним, как снег на солнцепеке, и растекались по сознанию большими прозрачными лужами.

Я мотнула головой. Шоколадные пряди беспорядочно разметались по плечам и лицу.

– Лучезарный ангел, – наконец, произнес отец, снова убирая волосы с моего лба.

– Ангел? Я – ангел? – изумленно переспросила я и опять встретила невозмутимо спокойный взгляд отца. – Я – ангел, – вдруг утвердительно произнесла я, точно находясь под гипнозом.

И как только я это сделала, тот странный факт, что я – ангел, перестал казаться нелепицей, а стал восприниматься, как что-то очевидное и само собой разумеющееся.

Отец довольно кивнул:

– Ничего. Это пройдет. Знай, твой стражник всегда рядом. Я верю в тебя и даю свое благословение.

– Ты не дал мне благословения раньше? – догадалась я.

– Прости! Возможно, ты откроешь новые силы арадо, – отец умолк, только я чувствовала, что он не договорил. Мой выжидающий взгляд заставил его продолжить. – А, возможно, сгинешь в бездне. Исход нам неведом, – тихо добавил он, устремляя взор сквозь пространство.

– О чем ты?

– Скоро ты сама все вспомнишь.

– А вдруг не вспомню? Папа, что я должна сделать? Помоги мне! Я ничего о себе не знаю!

– Дай яблоку созреть. Всему свой час, Ева.

Руки отца легли на мои глаза. Веки послушно закрылись.

Я очнулась от пролившегося на лицо яркого солнечного света. Рядом со мной на софе лежала Сабина.

– Доброе утро, Ева! – сказала она, заметив, что я открыла глаза.

Взглянув на нее, я поразилась переменам в ее внешности. Даже голос Сабины звучал сегодня по-иному. Эта милая, кроткая девушка, точно не имела ничего общего с той дикой Сабиной, которая вчера весь вечер терзала меня своей страстью и при первом же сопротивлении нагнала на меня ветряную бурю. Та была хищницей, а эта – обычная девчонка.

Я пыталась найти хоть маленький намек на ее причастность к минувшим событиям, но моя утренняя подруга вела себя так, будто она никогда и не пыталась меня соблазнить. Спрашивать ее об урагане было все равно что признаться в собственном сумасшествии.

Реальность расслоилась, спуталась с грезами, и уже не возможно было различить, какие события произошли на самом деле, а какие всего лишь сновидение.