Петр Ингвин - Урок ловиласки

– Это урок, – объяснила она. – Согласись, лучше изучать предмет на достойном материале, чем абы как, с кем и где.

Вот так. Меня превратили в учебное пособие.

Варварины глаза странно сощурились, чуточку надменно и проказливо:

– Прошу заметить, я выполняю приказ – приказ провести урок. Приказ отдан в присутствии готовых подтвердить свидетелей, апелляция невозможна.

– Я отменяю приказ!

– «Я слушаю умных, но верю только верным, в этом состоит мудрость!» – напомнила Варвара. – Верность слову – превыше всего. Береги честь и репутацию, потом они сберегут тебя.

Она улыбнулась настолько самодовольно, словно утопила противника в общественном сортире. Затем кивнула Кларе:

– Продолжи молитву.

– «Я забочусь о своем здоровье, ведь потом оно позаботится обо мне», – смущенно улыбаясь, продекламировала Клара, самая застенчивая и наивная ученица потока.

Клара Ольгина, царевна Кацармы и Трех озер, не менее чем на год отставала от меня в возрасте. В далекие времена учебы в школе она казалась шмокодявкой, которую невозможно принимать всерьез, но мысли про мальчиков посещали самую мелкую царевну уже тогда. Впрочем, такие мысли там всех посещали. Это нормально для варившихся в собственном соку девчонок-тинейджеров. Возраст такой. Меня тоже присутствие противоположного пола, ничуть не стеснявшегося новой «царевны», не оставляло равнодушным.

– Именно, здоровье! – Варвара, вольготно чувствовавшая себя на моих бедрах, подняла палец и склонилась надо мной. – Плюешь на репутацию – подумай о здоровье. Своем и чужом. Ты же командир как-никак. Пока. Кристина, дальше.

– «Я помогаю окружающим, ведь потом они помогут мне», – четко выдала пунцовая Кристина, прикрывая лицо кучеряшками.

Наверное, потому, что сидела на моем запястье. Оно чувствовало, как все спрятанное счастливо открывается навстречу, расцветая и превращаясь из сплюснутой спящей красавицы в танцующую принцессу. Я пытался усилием воли прекратить мятеж не желавшего подчиняться организма. Безрезультатно.

– Помогай, и помогут! – укоризненно втолковывала мне Варвара. Выждав театральную паузу, она победно завершила: – «Я так живу и примером учу детей. Алле хвала!»

– Алле хвала! – хором поддержали ученицы.

Вспомнилась восточная поговорка: для побежденных спасение одно – не мечтать о спасении. А американцев с детства учат: если на вас напали, расслабьтесь и постарайтесь получить удовольствие.

– Делайте, что хотите, – в сердцах выдал я.

Спасение – не мечтать о спасении.

Царевны заметили перемену. Удовлетворенно поерзав, они утихомирились и заняли места в партере и на балконах согласно купленным билетам. Повеяло видимостью покоя.

Нервозность не исчезла, ее просто прикрыли ширмочкой-времянкой, чтоб зрелище не заслоняла. Варвара начала учительствовать:

– Все знают: женщина – алмаз, который при правильной огранке превращается в бриллиант.

Два пальчика подцепили краешек кожицы, словно нашкодившего пацаненка за ухо, и потянули вверх.

– Гранят вот этим, – показала она.

Все посмотрели. Вскинутый клюв пеликана имел кожистый зоб, привлекший внимание «преподавательницы». Впрочем, можно без кавычек – сейчас она ею являлась.

– Здесь производится семя.

Ее собранная горсткой ладонь коснулась предмета исследования. Кошелечек с драгоценностями съежился, внутренности слились воедино и испуганно спрятались.

– Ждем, – объявила Варвара.

Мир замер в ожидании чуда. От остатков костра тянуло дымком. Листья и трава подо мной смялись в тонюсенький коврик, придавленный распластанным телом и еще многими, прижимавшими сверху. В земле постепенно появлялась удобная выемка.

Через некоторое время обидевшееся на незваное вторжение пособие опасливо расслабилось.

– Похоже на мячик, который сшили из двух кусков, – рассказала Варвара тем, кто не мог разглядеть подробностей.

За это время успокоенное пособие приняло предложенную дружбу. Распустившись весенней почкой, оно под восторженные возгласы доверчиво опустилось в принявшую руку.

– Самое нежное место. И самое болевое. Удар по нему… – Варвара задумчиво покатала шарики в ладони и поправилась, – по ним, причиняет мужчине дикие страдания и мгновенно выводит из строя. Это необходимо запомнить. Повторите.

– Самое нежное место… – начала Кристина и поперхнулась, получив локтем в бок.

– Удар по ним причиняет мужчине дикие страдания и мгновенно выводит из строя, – уже нормально отрапортовали ученицы.

Преподавательский перст прогулялся по рубцу шва:

– Видите, словно грубыми стежками сверху вниз зашивали.

– У Чапы было ранение? – Ладошка Майи с сочувствием погладила мою грудь.

Ярослава прыснула. Нос Ефросиньи презрительно сморщился, поджатые губки словно плюнули:

– У нас разрез, у них на этом месте шов.

Купол голов заволновался, свисавшие локоны всех цветов и размеров колыхнулись, словно я отдыхал под кроной плакучей ивы и попал под порыв ветра. Только ива оказалась странная: плодоносила кокосами, вывернутыми наизнанку.

Собственно, в этом мире все наизнанку.

– Сросшийся шов напоминает о первом человеке, ибо, как известно, сначала была женщина, – провела Варвара ликбез для непосвященных. – С тех пор любой родившийся мужчиной изначально задумывается как женщина, и лишь во время вынашивания Алла-непознаваемая, да простит Она нас и примет, определяет ему незавидную судьбу самца. Доказательства перед глазами. Шов и… кто назовет второе?

Пока большинство недоуменно хлопало глазами, из второго ряда высказалась Амалия:

– Грудь.

– Правильно, соски на груди. Для чего они нужны мужчине?

– Мужские соски могут пригодиться женщине, – нежданно выдала Ярослава – шикарная платиновая блондинка, самая яркая из присутствующих в плане женственности и чувственности. А по части куража Ярослава дала бы сто очков вперед нашей главной заводиле.

Интрига удалась. Тишина позволила слушать полет облаков.

Последовало задорное продолжение:

– Их можно покусывать в момент…

– Мужчину много куда можно покусывать, – перебила Варвара.

– Согласна, не довод, – не стала спорить ухмыльнувшаяся блондинка. – Но и не повод не покусывать.

– Вернемся к уроку. Все посмотрели природные доказательства женского первородства?

– Нет!!!

Дюжина любопытных мордашек ринулась изучать самое для меня дорогое. Множество опирающихся ладоней наползали одна на другую, занимая все доступное пространство на бедрах, животе и грудной клетке. Маленькие, большие, прямые, вздернутые и приплюснутые носы внюхивались в терпкий мужской аромат, лица отшатывались в изумлении и вновь приближались: на антресолях памяти новый запах не находил соответствующей полочки. Невероятный и мощный, он вновь и вновь манил их, как электросварка ребенка.