Сергей Бесф - Чудовище Ихтео. Фэнтези, триллер

– Меценат он какой-то странный. Да что мне рассказывать? Вы сами его скоро увидите. Таких людей, как этот Юнг Ч., к деньгам близко подпускать нельзя. Я предполагаю, что за ним стоят влиятельные лица, которые затевают в Анагории свою игру.

– На чем основано ваше предположение? – спросила Барби, все более и более увлекаясь этой загадочной историей.

– Игры в благотворительность в финансовых кругах не проводятся просто так, ради красного словца. Надеюсь, вы не станете спорить, что меценатство в конечном итоге всегда способствует извлечению прибыли.

У Барби на памяти были и иные благотворители, которые жертвуя деньгами, замаливали свои грехи.

Но журналистка на сей раз не стала возражать Коману.

– Благотворительность, как правило, это всего лишь тонкий рекламный шаг, который позволяет выдвинуться из тени, заработать себе авторитет. Но, на самом деле, в самой акции меценатства заложен большой человеческий смысл, – поучительным тоном высказался Коман.

– И все-таки. Какие события происходят вокруг Юнга? – спросила Барби, возвращая Комана к цели своей командировки.

– Ну, хорошо, – с легким неудовольствием ответил Коман, сожалея о том, что Барби не позволила ему пофилософствовать, – начнем с того, что мецената, о котором вы собираетесь написать, нашли голым на пляже… Каково? А?.. Сам Юнг объяснить толком ничего не может. Мямлит какую-то ерунду. А когда на него вдруг деньги с неба свалились, он вообще голову потерял, хотя, судя по всему, она у него на месте никогда не была.

Барби ничего не понимала.

– Давайте по порядку… Юнга Ч. нашли голым на пляже? Так? – спросила журналистка, делая пометки в своем разграфленном блокноте.

– Ну да, – подтвердил Коман, – на берегу, так сказать, его обнаружили.

– А почему он был без одежды? Он, что – нудист? – спросила Барби, продолжая пребывать в полнейшем недоумении.

– Нет, он не нудист… – рассмеялся Коман, – у нудистов тут свои укромные места, куда нормальные люди не ходят. Я сейчас расскажу… Наша местная художница Эйден рисовала картину на закрытом после вторжения змея городском пляже. В это время в море появилась группа дельфинов, которые несли на своих спинах Юнга. Вы представляете себе всю необычность этой истории?

– Это что, реально было? – спросила Барби.

– Реальней не бывает, – Коман был явно удовлетворен производимым на Барби эффектом, – дельфины выбросили будущего мецената на берег. Девчонка эта, Эйден, чуть с ума от страха не сошла. Сначала она думала, что он мертвый, а он оказался живой… В общем, Эйден пожалела парня, принесла ему одежду, привела домой, покормила, позвонила мне. Я приехал… Тут все и произошло… – Коман прервал свой рассказ, поскольку раздался бренчащий звонок его телефона. Он довольно долго говорил о своих гостиничных делах, а Барби, сгорая от сильнейшего любопытства, ждала, когда же Коман наговорится.

– Так что же произошло в доме Эйден? – требовательно спросила Барби, когда Коман, наконец, закончил телефонный разговор.

– А… ну да, – Коман вернулся к разговору с Барби, – этому типу, которого Эйден с пляжа привела в свою гостиницу, почтальон на велосипеде привез пакет. О!.. Надо было видеть этого почтальона! Одна его золотая цепь чего стоит. Да и сам он… странный такой, как… – Коман не найдя слова для сравнения махнул рукой.

– Так что же было в пакете, который привез странного вида почтальон? – спросила Барби.

– В пакете был паспорт Юнга, банковская карта, ну и… письмо в банк. Из текста письма я понял, что некая строительная корпорация переводит в анагорийский банк «Кэпиталс» на имя Юнга Ч. крупную денежную сумму. Собственно, это письмо в корне изменило мое отношение к Юнгу… Вы знаете, – Коман понизил голос и перешел на шепот, – от него все время какая-то таинственность исходит. Вокруг Юнга происходят совершено удивительные вещи. На всякий случай я забрал его из гостиницы Эйден. Он сейчас проживает здесь, в моем отеле, под наблюдением.

– Вы за ним следите? – без укора спросила Барби.

– Я боюсь, что этот тип может что-нибудь натворить.

– Что, например?

– Не знаю. Но он странный во всем и выдает себя не за того, кем на самом деле является.

– То есть, вы не уверены, что он меценат.

– Да нет же. Не в этом дело. Юнг – меценат, однозначно. У него есть деньги, и он собирается пожертвовать ими, но само поведение… Нет, ну очень все странно.

Когда Коман ушел, Барби еще долго сидела на диване в своем номере, анализируя ценнейшую для себя информацию.

Вопреки ожиданиям Барби, Юнг при первой встрече не произвел на нее неприятного впечатления. Скорее наоборот, вызвал симпатию, подогреваемую загадками вокруг его таинственной личности.

Журналистка внимательно смотрела на Юнга, на его лицо, в общем обыкновенное, не отягощенное внешними выразительными особенностями.

Примечательными у него были глаза, в которых эфемерное веяние мечтательности уживалось с серьезным беспокойством. Барби обратила внимание на опущенные уголки рта, как у трагического актера пантомимы.

Узкие плечи на фоне не слишком развитого телосложения указывали на возможное превалирование чувственной составляющей в его характере.

В целом Юнг, учитывая информацию Комана о нем, показался Барби крайне интересным субъектом.

Первый вопрос Барби, после формального знакомства, прозвучал с намерением выяснить причину его беспокойства.

Барби спросила:

– Скажите, Юнг, какая у вас самая большая проблема в жизни?

Глаза мецената забегали, лицевые нервы обострились. Он весь напрягся, будто вопрос застал его врасплох.

Прозвучал ответ:

– Вы знаете… самая большая проблема для меня в том, что в этой земной жизни я один.

Говорил Юнг сумбурно, словно захлебывался словами, как перевозбужденный от сильных эмоций ребенок. Барби подумала, что она могла бы сыграть в интервью роль бесконечно доброй мамы, которая в ответ на откровения простит своему чаду все его проступки.

– У вас нет семьи?

Юнг с явным отрицанием покачал головой.

– Тогда друзья и сослуживцы должны в некотором роде заменить вам семью, – Барби рассчитывала, что Юнг уже самого начала разговора прольет свет на свою загадочную историю.

– У меня нет друзей… нет и сослуживцев. Я ведь не работаю, – жалобным тоном ответил Юнг. На его тонких чувственных губах проявился и задержался глубокий скепсис. Барби показалось, что Юнг закрылся. Для интервью это могло стать плохим предзнаменованием. Стараясь вернуть его расположение, Барби задала отвлеченный вопрос:

– Скажите, а вы любите море?

Журналистка увидела, как лицо Юнга расплылось в открытой мечтательной улыбке. Скомканный от морщин лоб, сделался ровным, гладким. Глаза приняли диковинное выражение, как у талантливого актера, умело изображающего из себя инопланетянина.