Сергей Бесф - Чудовище Ихтео. Фэнтези, триллер

Ответил же Юнг уверенным, спокойным голосом, как будто это «инопланетное» состояние было для него приятным и естественным:

– Море я люблю. Особенно на больших глубинах, где плотная вода нежно сжимает твое тело. Поверхностные воды тоже хороши… Они светлые, теплые, всегда прогретые солнцем. Там всегда живые нежные волны…

Смысл сказанного Юнгом Барби не поняла.

– Вы – дайвер? – предположила журналистка, вполне давая себе отчет, что истина лежит в несколько другой плоскости.

– Нет, ну что вы? – Юнг замахал руками, словно он отбивался от приставшей к нему мухи, – я не дайвер, я в море жил.

Ответ прозвучал с высокой степенью серьезности. Барби сделала вид, что она не заметила явной аномальности в словах Юнга.

– Вот как? Вы жили в море? Вы приспособлены к жизни в море? – спросила журналистка, подыгрывая Юнгу в его фантазии.

– Был приспособлен…

– А теперь?

– Теперь я жить в море не могу, – Юнг с таким мучением произнес эту фразу, что Барби на секунду показалось, что ей стало жаль его. Журналистка быстро взяла себя в руки и решила, что пора вернуть интервью в должное русло.

– Вы способный актер, Юнг. Умело изображаете из себя нечто таинственное, загадочное. У вас хорошая фантазия. Но мне нужна правда.

– Так ведь это и есть правда. Я не вру, не придумываю. Я… я хочу, чтобы вы мне поверили, – голос Юнга от напряжения, от обиды задрожал, – в море у меня была другая жизнь, лучше, чем та, которая у меня сейчас. Я был свободен, как вольный ветер.

Барби начинал надоедать весь этот бред. Не желая знать подробностей выдуманной морской жизни Юнга, журналистка задала ему следующий вопрос:

– Что побудило вас заняться благотворительной деятельностью в Анагории?

Барби не раз и не два проводила подобные интервью. Из своего опыта она хорошо знала, что ответ на аналогичный вопрос предсказуем на 90 процентов. Как правило, отвечают:

«Побудило чувство сострадания к потерпевшим или желание помочь ближним».

Ответ же, который дал Юнг, был иного рода, иного качества:

– У меня не было выбора. Я был вынужден стать меценатом.

Ответ снова был не понятен, и Барби попросила уточнения.

– Вас вынуждают? На вас оказывается давление?

Беседа начала принимать интригующий характер.

– Да. На меня оказывают давление. Да. Меня вынуждают делать то, чего я не хочу, – скрипя зубами, ответил Юнг.

– И кто же эти люди? Кто вынуждает вас делать то, что вы не хотите? – осторожно спросила Барби. Она как будто бы боялась спугнуть синицу на плече Юнга.

– Это не люди, – Юнг с разочарованием посмотрел на Барби, – меня отправил сюда морской царь Посейдон с поручением, чтобы я исправил здесь положение после пребывания змея. Кстати, Посейдон деньги мне дал.

– Что вы говорите? Вам дал деньги мифический царь Посейдон, – очень иронично заметила Барби.

Где-то в глубине души она уже ругала Томми за то, что он в угоду своему знакомому банкиру отправил ее сюда и вынудил разговаривать с полоумным.

– Вы поймите. Я не сумасшедший, – будто читая мысли Барби, попытался оправдаться Юнг, – обстоятельства для меня сложились так.

– Извините, Юнг. Но когда вы говорите о своей жизни в море или упоминаете мифического царя Посейдона как реально существующее лицо, первое, что приходит в голову, – это ваше сумасшествие.

– Вы никогда не сможете меня понять, – Юнг склонил голову в трогательной манере, как преданная собачонка,

Барби посчитала, что, возможно, ей не стоило вот так прямо в лоб указывать ему на его ненормальность.

– Хорошо, – с долей снисхождения согласилась Барби, – предположим, что Посейдон на самом деле существует, и что это он прислал вам энную денежную сумму для оказания помощи пострадавшим от змея.

– Да. Да. Так все и было, – Юнг поднял голову. Его глаза смотрели на Барби с вполне разумным выражением. На этот раз журналистка посчитала, что никакой он не сумасшедший, а просто водит ее за нос, разыгрывает.

Барби машинально рисовала кружочки в своем блокноте, как будто это занятие могло ей чем-то помочь.

– Я думаю, что нашим читателям было бы небезынтересно узнать, как и где Посейдон передал вам деньги? Барби задала свой очередной вопрос, не придумав ничего существенного для продвижения интервью.

Прозвучавший ответ вновь был из разряда самых невероятных. Юнг ответил:

– Когда я был в доме Эйден, Посейдон на велосипеде привез мне пакет, в котором было письмо в банк с просьбой открыть счет на мое имя.

– То есть, вы хотите сказать, что Посейдон передал вам пакет при личной встрече.

– Да! Да! При личной встрече здесь, на земле. Я встретился с ним в гостинице, куда меня Эйден привела. Там еще хозяин этого отеля – Коман был. Он видел Посейдона в окно и может вам это подтвердить.

Эйден вспомнила свой разговор с Команом, где он упомянул о каком-то очень странного вида почтальоне в черной кожаной одежде и с золотой цепью на шее.

– Скажите, Юнг, почему вы решили, что почтальон, который привез вам пакет, это и есть морской царь Посейдон? – спросила Барби, полагая, что своим резонным вопросом она, наконец, поставит Юнга в тупик и что он теперь перестанет валять дурака.

Но ответ, который дал Юнг, вновь выходил за рамки разумных.

– Так ведь почтальон – мой родной дед. Что я своего деда Посейдона не знаю? – Юнг произвел на лице умопомрачительное мимикрическое выражение, которое вновь привело Барби к мысли о его помешательстве.

Барби резко обвела несколько кружков на изрисованном листе и демонстративно отбросила ручку. Интервью не ладилось, и журналистке хотелось, чтобы Юнга укусила пчела и он, наконец, перестал бы врать.

Глазами она поискала стакан воды, который всегда имелся в студии или в ином подготовленном для интервью помещении. Воды в номере не было.

Барби показалось, что на лице Юнга промелькнула серия издевательских усмешек.

«С какой целью он изображает из себя идиота? Что это ему дает? Какие дивиденды он может извлечь из неудавшегося интервью?» – Барби задавала себе вопросы и не находила ответы.

– Юнг, – Барби в очередной раз предприняла попытку добиться от него откровенности, – фантазии, какими бы красивыми они ни были, нельзя использовать для серьезного интервью. Мне нужна правда о вас, о ваших близких, о ваших связях, о вашем внутреннем мире, наконец. Я хочу знать, почему вы стали меценатом, как вы пришли к этому состоянию души? Мне и нашим читателям интересно, каким образом у человека вырабатывается способность к жертвенности? Какие чувства вы испытываете к пострадавшим?

Меценат поджал губы, как будто он был очень недоволен посыпавшимися на него вопросами.

– Я вообще не испытываю к пострадавшим никаких чувств. Мое меценатство другого рода, другого качества. Я равнодушен к людям и помогаю им по другим мотивам.