Любовь Сушко - Сказ о богатыре Добрыне и Змее Горыне. Волшебные хроники

№№№№№№№

Несколько дней все было спокойно, никто не собирался им угрожать больше. Они яростно направились на работу, не боялись скот выгонять, и девицы красные не боялись по лесам да полям гулять, зная, что Змей им угрожать не станет. Добрыня чувствовал себя спасителем и героем, и гордился тем, что и людей ему удалось защитить, и Змея приструнить, а ведь редко кому удавалось раньше такое. Говорят, если за двумя зайцами погонишься, то ни одного не поймаешь, кажется, ему удалось поймать обоих зайцев.

Дунай с большим интересом взирал на Добрыню. Если бы он убил Змея, то, пожалуй, все было бы как всегда. Но парень вел себя странно. Он хотел всем сделать хорошо, и своим и чужим, и это не могло не настораживать – все менялось на глазах. И от этих перемен становилось ему немного неуютно. Он не мог не заметить, что и великий князь взирает на него с не меньшим удивлением и любопытством:

– Он хочет завоевать себе место под солнцем, но не совсем обычным способом:

– Он может далеко пойти, – подумалось в те дни Дунаю.

И он попал в странное положение. И впервые понятия не имел, как же себя вести, чтобы не утратить своего места при дворе великого князя.

– Проклятие, – раздраженно подумал Дунай, – и кто мог подумать, что из- за этого мальчишки я буду себя так неуютно чувствовать в этом мире. Дунай чувствовал, что в эти дни должно что-то значительное произойти. И все переменится тогда, но вот в лучшую ли сторону?

№№№№№

Добрыня же в это время отправился в лес, сам не зная, зачем ему это понадобился. Было чудесное утро. И ноги сами вели его в эту чашу. Там можно было узреть что-то необычное. И он увидел избушку в самой глуши леса. Избушка совсем как в сказке была обнесена частоколом, на котором болтались человеческие черепа, и стояла как-то боком. И лучше было бы уйти от этого дикого места. Но Добрыня понял, что старуха, там проживавшая (или старик), уже видели его, и не стоило прятаться от них, и прослыть после всего трусом ему совсем не хотелось. Воин рассудил при этом здраво:

– Если ноги сами вели меня сюда, значит, мне ничего не остается, как только испытать свою судьбу. И что там за чудище такое может жить, с которым он справиться не сможет.

Нет, этого просто не могло быть. И он, шагнув за частокол, остановился перед избушкой, думая о том, с какой же стороны может находиться дверь в нее.

Никто ему долго не отзывался, но разве могло у воина возникнуть сомнения, что тут кто-то живет?

Старуха же, давно за ним наблюдавшая и видавшая, что он не уходит, решила, что не стоит упускать такого случая. И хотя она знала, что воин пощадил Змея, но она- то не собиралась к нему быть такой добренькой и оставлять его в покое. Она решила отправиться к нему, и его на тот свет спровадить, и спокойненько жить дальше. Да еще перед змеем похвалиться тем, что ей удалось то, что ему, громиле такому мудрому было не силу тогда.

Добрыня злился на себя за то, что как ни старался, он казался невозмутимым. Но ужас дикий, помимо воли поднимался из души его. И понимал он, что простым способом со старухой расправиться не возможно будет. Только при помощи колдовства может он сразить, а если мечом он владел в совершенстве, то здесь все было значительно сложнее. И вовсе не обязательно он должен был справиться с нею

Для всех остальных окажется он пропавшим без вести, и не узнают они того, что с ним приключилось. И бес не подавал на этот раз голос и совета своего ему не давал. Он понимал, что все закончится плачевно. Но постепенно убедил себя в том, что помирает только тот, кто панике поддается. И стал припоминать бесчисленные рассказы о том, как же в таких случаях поступают другие, и злился на себя за то, что не внимательно слушал, считая байками и пустой болтовней. Но поздно было сетовать на свою память и беззаботность, когда старуха была рядом и готовилась с ним расправиться.

Старуха надвигалась, словно вихрь. И нужно было как можно скорее предпринять что-то. Она, выйдя на свет белый, оказалась маленькой и сутулой, и силы физической было у нее с гулькин нос. Но раз она так смело навстречу шагнула, значит, рассчитывала на что-то. И он отступил немного в сторону, и готовился к любой неожиданности. Все могло случиться.

Старуха, вглядываясь в него подслеповатыми глазами, распрямилась, хотя ее руки почти до земли доставали.

– Хорош, ничего не скажешь, – усмехнулась она, на него взирая, – и что ты по лесам рыщешь?

– Да гулял вот и наткнулся на тебя ненароком, – оправдывался он.

– Ничего не бывает просто так. Коли объявился, заходи, гостем будешь.

– Знаю я, как ты гостей – то принимаешь, вон многие из них черепа свои на заборе оставили.

– А будто ты боишься меня, Змея чуть не угробил, а уж я – то старая едва ли справлюсь с тобой.

– Змея я и в самом деле пришиб, но ты- то, небось, бессмертная, да и рука у меня на тебя как- то не поднимается, и силы у нас с тобой неравны будут.

– Ну, это еще вилами по воде писано, равны они или не равны, – прошептала она, и захихикала противным смешком.

– Силен ты, вижу, да только все ли сила решает? Может, пообедаешь со мной. Разносолов я не могу тебе обещать, но угостить, что есть – угощу.

Она хитро сощурила глаза, и становилось понятно, что если он еще не попал в ловушку, то очень скоро попадет

Добрыня вошел в избу, хотя понятия не имел о том, что его там поджидать может. И лишь подумал, что не стоило старушонку за спиной своей оставлять, как она и огрела его со всего размаха черенком от лопаты по голове. Удар был неожиданным и показался, особенно сильным. Богатырь молча рухнул на земляной пол. Он слышал, что старуха склонилась над ним, чтобы убедиться, что хорошо приложила, и он еще долго не очухается. И снова богатырь услышал ее противный смех.

Он собрался с последними силами, понимая, что понапрасну надеялся на то, что не хватит у неё силы засунуть его в печь, и заслонку она уже приоткрыла, и к нему направлялась. Если сейчас она его изжарит, то кроме себя самого некого ему будет обвинять в беспечности. Он собрался с последними силами и поднялся на ноги, а потом повернулся к ней резко и захохотал.

– Значит, на обед ты меня приглашала. Хорошо, я пообедаю, только после того, как ты изжаришься, там, где мне место уготовила.

С этими словами он схватил ее за плечи, отрывая от земли. Лопата, которую старуха все еще держала в костлявых пальцах, полетела прочь. И он почувствовал, как она заизвивалась и затрепетала в его руках.

– Ты поджаришься, но есть я тебя не стану, уж больно ты, старая, костлява, – хохотал он, рванувшись вместе с нею к огню.

Она сжалась в комок, но вырваться из его железных объятий не смогла.