Медэя Макарова - Сказки бабки Медэи. Сказки для взрослых

© Медэя Макарова, 2019

ISBN 978-5-4496-2032-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Попала как-то Василиса в страну Муравию.

Была она девицей видной, сногсшибательной, все желания пробуждающей.

А водилось там вурдалаков, леших, гремлинов, всякой нечисти – тьма-тьмущая.

Налетели на неё все, посбежалися, принудить её к любви все пыталися. Отбивалася как могла она, ведь не робкого десятка была.

Отгоняла их она, этих иродов да супостатов озаботливых – не хотела их она, не привечала.

Закручинилась, вся устала, не давали они ей покоя.

Но тут вдруг появился Вальдемар, из другой страны приехавший, чужестранец чужеземный.

Умный, правильный да ненавязчивый.

Завладел её вниманием, да к тому же во всей красе показался ей!

Был он статный да сильный, величавый да красивый.

Окружил её заботой и защитой, ненавязчиво так оттеснил он всех, забросал её речами сладкими да стихотворными, называл её уникальною и богинею.

Начал загораться огонёк внутри неё, огонёк пылкий, но боязливый.

Все преграды, ею выставленные, смог разрушить он играючи.

Не спасли даже одежды скафандровые, защитными чарами укреплённые, так любимые и ценимые ею.

Захотел он жениться на ней, подарил кольцо, но не уверен был. Начал ждать.

А она-то вся растерялася, удивилася, раскраснелася.

Так, нежданно-негаданно, вышла замуж да за желанного.

Вот сыграли они свадебку. И раскрылась вся Василисушка для Вальдемарушки для родимого.

Трепетала, аки бабочка, от одного его слова красного.

Приняла его как единственного, долгожданного, неповторимого.

Зажили-то они счастливо, упиваяся единением полным, взаимопониманием редким.

Целых семь дней и ночей длилась их идиллия.

Но налетели вдруг на Вальдемара мысли, злой колдуньей насланные… Околдовала она его стрингами-то погаными!

И кинулся Вальдемарка ей-то под юбку короткую да бесстыдную.

Не стерпела этого Василисушка, разочаровалась она в речах-то Вальдемаровых.

Грохнула она его сковородкой да по головушке. Вмиг опомнился он, прощения просил, да поздно уж было, дело сделано.

Горько стало Василисе, разуверилась, разобиделась, опечалилась.

Развелась она с Вальдемаром, запечатав сердце девичье. Перестал её боле радовать мир Муравишный, мир загадочный.

И в ту пору появился в Муравии Осьминог – зверь невиданный и неслыханный.

Развлекал он её шутками да прибаутками, добрый был да ласковый, восхищался всё губками её французскими.

А она всё слушала да посмеивалась, держа его возле, но не рядом.

Отвлеклась она с ним от кручины своей, про Вальдемарку всё реже вспоминала.

А Вальдемар тем временем совсем покинул страну Муравию, никто о нём не слыхивал, никто его не видывал. Понял, что учудил он: за кикиморой болотной погнался и жену свою разобидел, да ни с чем остался.

Ушёл с головою в работушку, сил и здоровья не жалеючи, пытался забыть он жену свою ненаглядную.

Получилось. Почти не страдал он уже со временем. Но к Василиске всё так же пылал он и хотел к ней припасть нету мочи как.

А Василиска та была сердцем доброю да отзывчивой, долго зла не держала, обиду не таила.

Захотела найти она Вальдемарушку, отправила голубя к нему с весточкой. Но вернулся голубь, не найдя адресата.

Опечалилась она, пуще прежнего закручинилась, вдруг беда или лихо какое случилося!

Перестал её радовать даже Осьминожек, зверь диковинный да невиданный.

Налетели тут на неё опять вурдалаки озаботливые, окружили, пытались снасильничать!

Отбивалась она как могла, почти вся без силушек осталась.

Вся озлобилась, дерзкой стала, дикою. Не хотела она никого из тутошних обитателей…

Опустела вдруг Муравия без Вальдемарушки без любимого…

Кликнула она гонцов Муравишных, отправила на поиски милого… день ждала, другой ждала, почти все гонцы вернулись ни с чем, а один привёз-таки Вальдемарушку родненького.

Бросилась она к нему, но не тут-то было-то!

А случилось вот что: Вальдемарка, истосковавшийся весь по жене-то своей распрекраснейшей, наведался в Муравию инкогнито, скрываючись.

Прознал он и про Осьминога, и про разных вурдалаков тутошних озаботливых.

Накрутил он себя, напридумывал, заревновал пуще прежнего, так что дверь с петель сорвалася бы!

Не хотел он её более видеть, наблюдать, как она хвостом лисьим, хитрючим перед озаботами окаянными крутит.

Вот и схоронился он в тридевятом царстве в тайном граде, горе своё топя в горячительном.

Но услышав от гонца о призыве Василиски, решил отозваться, глубоко в сердце веруя в непорочность и верность любимой своей.

Долгожданная встреча настала. Она стала ещё восхитительней, богиня его, его искусительница озорная да незабываемая!

Такая родная и в то же время не его она, чужая.

Грусть, тоска и отчаяние обуяли его, обуяли его, окрутили.

Видит он её очи ясные, изумрудные, блеск несущие, шаловливые.

Прищур хитрый, она улыбается…

Тут надежда заполнила душу его.

В груди тёплый комок разгорается, чувствует, как по венам потёк, забурлил поток.

Внутри буря да ураган, тронулся-то лёд, но он виду не подаёт.

Сидит мрачный, смотрит искоса, недоверчиво, испытующе.

Василисушка как услышала в его тоне ревности гневные, вся возрадовалась, убедилася, что его обожание никуда не делося.

С радости да для храбрости выпила она вина красного игристого, осмелела да разрумянилась.

Разубедила она его в слухах грязных, объяснила да разъяснила всё.

То, что верная она, незапятнанная.

Вальдемарка потаял весь, с головой был готов окунуться в неё.

Но не тут-то было. Надоело Василиске оправдываться, вдруг вспомнила-то она о кикиморе…

Обида захлестнула её с новой силою, позабыла она, как скучала вся.

Стала снова холодною да язвительною.

Вальдемар тут же всё почувствовал, понял, что перегнул он палку-то, вновь признался в своём обожании, боготворении да заверил её в восхищении.

Рассказал, как скучал он, да раскаивается, обещал верность долгую, несокрушимую.

Распрекраснейшая Василиска вся растаяла и растрогалась… поверив речам его сладким, сердцем чувствуя: не лукавит он.

И впустила она Вальдемара всего, и сразу, и с удовольствием!

Обвилась вокруг него, окружила, прижалась тесно да волнующе.

Вобрала его в себя всего, без остаточка, изнывающая вся, жаждой мучимая.