Фэн - Страж. Сказание о предателе

Очертя голову, Элдар бросился вперёд. В воздухе стало жарко.

Рик спрятался под кровать – в этот раз он был не ровней никому из соперников.

Удар, удар, удар!

Клинки Стража очерчивали неописуемые, немыслимые фигуры.

Рунный меч, бликуя чёрным металлом, едва-едва успевал блокировать удары.

Белое и чёрное, чёрное и белое.

Вскоре соперники набрали невозможную для простых воинов скорость. Для Рика всё слилось в одно пятно.

Возможно, Элдар бы и смог одолеть врага. Возможно. Но внезапно Король Теней просто исчез из-под его удара. Ещё бы миг – и враг был бы мёртв. Возможно…

Страж не успел обернуться к появившейся тёмной фигуре. Рунный меч начал описывать свою последнюю дугу к голове Элдара. Ни блокировать, ни увернуться уже не было времени. Это был конец.

Под тяжёлыми сапогами гулко хлюпала грязь, покрытая первой ненадёжной коркой льда. Из-под опущенных забрал вырывались облачка пара.

Воины в колонне шли один за другим, в ногу, словно каждый день только тем и занимались, что тренировали строевой шаг.

Оружие за спинами и в поясных ножнах солдат звонко ударялось друг о друга и о доспехи воинов.

Впереди колонны шли трое. Первый, в лёгком кожаном дублете, расположился в самом центре. На его поясе в богато украшенных ножнах висел длинный клинок. Рукоять оружия была инкрустирована рубинами и изумрудами. Несмотря на свой парадный вид, оно было более чем боевым. Немногие знали его историю, но легенд об этом мече ходило достаточно.

Говорят, что Ирвинг (а это был именно он) повёл весь свой отряд в атаку на очередной город только ради этого клинка. Когда войска захватили цитадель и вплотную подошли к воротам в тронный зал, Ирвинг приказал всем оставаться на своих местах. Те, кто был с ним рядом, потом говорили, что внутри всё словно укуталось серым, непроглядным туманом… И спустя несколько часов лидер отряда вышел оттуда. Он был один, и держал в руке длинный и тонкий меч, с дорогой рукоятью, усеянной драгоценными камнями. Больше при нём не было ничего.

Более того, очевидцы утверждают, что Ирвинг дрожал от страха, а едва он пришёл в себя, приказал сжечь весь город и бежать, пока не поздно. Это было странно, но солдаты, привыкшие всегда и во всём слушаться приказов командира, не стали спорить. С тех пор на том месте так и осталось гигантское пепелище. И с тех же пор не утекают споры по поводу того, что именно там могло произойти. Одни предполагают, что Ирвинг встретил там того самого легендарного Великого Духа, другие – что там ему встретился не менее легендарный дуэлянт – Рогатый, которому не было равных в бою. Сходились они лишь в одном: Ирвинг не победил там своего противника. Ему пришлось попросту сбежать.

Сам же капитан никому и никогда так и не рассказывал об этом случае.

Вторым во главе колонны шёл высокий, чуть ли не на две головы выше Ирвинга, молодой мужчина. В отличии от остальных воинов Лиги, этот не имел при себе никакого клинка. Всё его вооружение состояло лишь из обычного с виду лука и кожаного колчана с плотным пучком стрел. На деле же лук был усилен несколькими магическими печатями, которые, по словам некоторых сплетников, были установлены самим Магистром Зари. А стрелы, чьё оперение было разделено на семь цветов, использовались в зависимости от ситуации. Так, если Лучник (а именно так воина звали все солдаты в отряде) доставал жёлтооперённую стрелу, его целью не было убийство – лишь усыпление, если же стрела имела красное оперение – скоро должен был прозвучать взрыв.

Третий был немного ниже лучника, но при этом выглядел в несколько раз опаснее. Его доспех был полностью оранжевый, с красными узорами на нагруднике и шлеме. За спиной воина расположились петли с двуручной секирой на них. Воина звали Центурионом, и он был правой рукой Ирвинга. Поговаривают, что Центурион никогда не снимал своего доспеха, и настоящего его лица не видел никто. А некоторые, обладающие особенно развитым воображением, про себя даже подозревали, что воин не являлся человеком. Но все предположения озвучивались шепотом и с изрядной долей уважения.

Вполне возможно, что вся колонна воинов так и смогла бы спокойно дойти до Эолана без неожиданностей, если бы на их пути не встала маленькая деревушка.

Селение было небольшое – всего в десяток домиков. Скорее всего, оно даже не было нанесено на карты. Существовала деревушка за счёт предоставления спальных мест, пищи и воды проезжающим мимо путникам и их лошадям. Существовала раньше…

Сейчас же все дома представляли собой полуистлевшие, ещё дымящиеся брёвна и разрушенные печи. А сам тракт, пролегавший мимо деревни, был покрыт толстым слоем жирной чёрной сажи.

Расположение этого селения, бывшее его единственным средством к существованию, сыграло с ним плохую шутку.

Ирвинг слишком поздно понял, что здесь что-то было не так. К тому моменту вся сотня воинов уже вошла в черту деревни.

Сбавив шаг и осматривая остатки частично или полностью выгоревших домов и сараев Ирвинг не сразу осознал, где же всё население. На потускневшей вывеске с потрескавшимся изображением чаши вина на одном из последних домов висели семь цепей. И на каждой – по два-три человека… Точнее то, что от них осталось. Обугленные тела с пустыми провалами глаз и открытым, словно в последнем крике, ртами. Те, кто это сделал, не пожалели даже детей.

Ирвинг в оцепенении замер. Казалось, даже воздух сжался, стал твёрже. Или не показалось?

Краски выцвели, теперь мир стал серым и обрывался за границей деревни, звуки пропали… Лишь мерно поскрипывая покачивались цепи с телами на вывеске.

Сажа под ногами будто затвердела вокруг ног солдат. Любая попытка пошевелиться закончилась бы провалом.

Но никто и так не пытался вырваться из плена. Все бывшие воины Лиги Клинков так и застыли, не в силах ни пошевелиться, ни даже вдохнуть вязкий, тягучий словно жидкость воздух. Казалось, для Ирвинга и его отряда всё было кончено.

Между тем Эолан готовился к осаде. Спешно строились баррикады, чтоб вошедшие в город войска были вынуждены идти по самому длинному пути. На стены устанавливались чаши с горючим маслом для стрелков, а сами стены укреплялись металлическими пластинами. Эльфийские маги и жрецы приносили щедрые дары и пожертвования богам природы в надежде, что те смогут их защитить.

И все делали свои дела в полной тишине – ни песен, ни стихов, ни разговоров. Давно уже были подняты все мосты, и лишь набатный колокол одиноко, словно с болью и горечью, раз за разом напоминал эльфам об их нелёгкой судьбе.