Любовь Сушко - Новогодние сны кота Захара. Сказки 21 века

Плохие знаки стали сбываться, Степан заметил, как из соседней комнаты выглянула Алина.

Она готовила новогодний ужин, но хрюканье поросенка привлекло внимание.

Степан надеялся на то, что зрение у нее не такое уж хорошее, и она не разглядит самого главного – какая страница была открыто и над чем там издевался наглый поросенок, который очень рисковал собственной шкурой между прочим, но и это его не останавливало – совсем страх потерял. Разглядела.

В тот же миг затрезвонил телефон, это казалось спасением. Но только на первый взгляд казалось.

Звонил кто-то из ее поэтов.

– У меня для тебя есть подарок, ты давно просил у меня настоящего поросенка и настоящего критика, – говорила она, – мои творения он уже дочитывает, а твои не открывал даже.

Степан свалился со стула.

Он догадался, с кем она говорила, и пополз под стол, чтобы спрятаться.

– Ты прямо сейчас и приезжай, – капризно потребовала Алина, – нечего на завтра откладывать то, что можно сделать сегодня.

Наконец врубился в разговор и сам Хрюн.

– Ты это чего? – насторожился он.

– Пойдешь к Поэту Пупкину, он без тебя весь год страдал, дождаться не мог, пока ты с моими трудами справишься.

– А это еще с какого перепою, мне и тут нравится.

– Прости, я тебя уже подарила, а дареной свинье в зубы не смотрят. Критики нужны всем, делиться надо.

И только теперь до Хрюна дошло, что какой-то черт подсунул ему страницу именно Алины. Но как он сам не заметил, что это была она, как мог не разглядеть.

Хрюн набрал побольше воздуха в легкие, он собрался бороться за свое место под солнцем в этом доме.

– Я его загрызу, не боишься, – поинтересовался он.

– Ну это еще посмотреть надо, – отвечала Алина.

Степан под столом припомнил поэта, и начала рыдать по Хрюну, – загрызть того было очень проблематично.

– И тебе своего друга не жалко? – поинтересовался Хрюн.

– А чего его жалеть, захвалили, ему как раз тебя и не хватает.

– А меня тебе не жалко?

– А ты должен развиваться, совершенствоваться, вот и выяснишь, бывают еще хуже, чем я или не бывают.

– Я с зайцем не хочу расставаться, сжился с ним, – вопил все громче Хрюн.

Степан боялся, что и его за компанию отдадут поэту.

Он робко выглянул из-под стола.

– Ничего, он от тебя отдохнет немного. А после разлуки встреча будет приятнее.

– Если вообще будет, – уже чуть радостнее отозвался Степан, – его вроде опасность миновала, если и отдаст куда Алина, то не к Пупкину все-таки, а это уже не так плохо.

А Хрюн выдохся и обессилил совсем.

– И все только из-за того, что я тебя немного покритиковал? – он решил идти на переговоры с Алиной.

– Я должна делиться с другими, ты единственный и неповторимый, Пупкин без тебя испишется и сопьется. Ты ему просто необходим, а мы со Степаном будем ждать и скучать.

В прихожей раздался звонок.

Когда Алина вернулась вместе с тем самым поэтом, за это время он стал еще страшнее, и разило от него перегаром так, что Степан зашатался.

– Где мой поросенок? – спросил Пупкин.

Квартира была небольшая, обычная квартира, но, сколько не искали Хрюна, они его так и не нашли. В последний момент и Степан спрятался на всякий случай, вдруг он ему достанется, как утешительный приз.

– Снова Новый год я буду совсем один отмечать, – заявил Пупкин, – а собирался, как все нормальные люди, поросенка с хреном поесть.

– Я тебе критика нашла, а ты его есть собрался? – удивилась Алина.

Пупкин ей подмигнул лукаво.

Только тут разглядел Степан, что был это актер их любимого театра, а вовсе не сам поэт. Но для зайцев и поросят все люди на одно лицо.

Актер ушел. Играл он пьяного поэта классно, ничего не скажешь. Алина пригрозила Степану, да он и сам бы ничего не сказал, даже если бы она его о том не просила.

Хрюн только через полчаса тихонько выбрался из дальнего угла шифоньера, от него воняло нафталином и апельсиновыми корками, а на плече примостилась моль средних размеров.

Он с грустью уселся в кресло и молчал весь вечер.

Когда заявился сам актер, игравший недавно Пупкина, Степан его не узнал, а Хрюн и не мог узнать, – симпатичный такой и обаятельный актер.

Веселились они до утра..

И только когда он сказал на прощание, что поросенка с хреном ему так и не удалось попробовать, Хрюну это что-то такое напомнило.

– Да что им всем поросята дались, что есть больше нечего, – начал возмущаться снова неисправимый наш критик.

– Если он критика съест, – говорил Степан, – то театру жить легче будет.

– Подавится, – проворчал Хрюн.

Но Новый год наступил, и Критик чудом остался цел. Только усвоил, что поэты и сказочники лишь кажутся белыми и пушистыми, а отомстить они еще как могут.

Но ведь не стоит критиковать и гадить там, где ты живешь. Выбери себе кого-то дальнего, того, у кого руки коротки тебя достать и зажарить, и критикуй, сколько душе твоей угодно.

Так спокойнее и целее будешь

Этот закон вывел для себя самый крутой критик Хрюн Моржов, после того, как чуть не оказался съеденным пьяным поэтом Пупкиным, который, как и все поэты считал себя Гением, а потом мог съесть любого критика и не подавиться.

Такие вот новогодние происшествия порой случаются в окололитературном мире.

Утром 1 января все спали в доме сказочницы Алины.

Тишина стояла удивительная, слышно было, как снежинки шуршали за окном. Только некому пока было любоваться на них и слушать снежную музыку тоже некому.

Главный критик года знаменитый поросенок Хрюн Моржов, который, как мы знаем, чуть не съеден был накануне поэтом Пупкиным, по крайней мере ему так казалось, пробудился ни свет, ни заря.

Беспокойство, расстройство от пережитого не давало ему спать спокойно.

Настоящих критиков и без того все время беспокойство терзает: напишут ли что-то такое, что можно критиковать, впадая в экстаз, кто напишет, и можно ли критиковать, так, чтобы не оказаться в один миг зажаренным.

Это сами поэты и сказочники строчат свои вирши, ни о чем не задумываясь, а если ты критик и свинья в одном флаконе, то жизнь у тебя особенно трудная.

Тревоги скрутили бедную душу нашего Латунского с пяточком на физиономии.

И это в первый день Нового года.

Хрюн ходил из угла в угол, стараясь не стучать копытами, чтобы не разбудить остальных, особенно пса Макса, тот мог и покусать запросто, если ему снится какой-то красивый сон, а кто-то осмелился его разбудить, пусть и сам Хрюн.

Нет, не мог успокоиться критик, он думал упорно, как загладить свою вину. И хотя перед тем, как идти спать Алина убедила его в том, что на таких свиней она не обижается, а заяц Степан заверил, что это так и есть, но неспокойно было на душе у Хрюна.