Янни Хаски - Система. Соглашайся или борись

– Н-нет…

Соберись! Очевидно же, что у двоих, это же обычная процедура, если нет противопоказаний у одного из Родителей. А, может, они как раз и были, и весь вопрос заключается именно в этом? Но я-то ничего такого не знаю! Черт, черт, черт, медлить нельзя, этому учат на всех подготовительных консультациях – отвечать быстро и уверенно!

– Точнее, у обоих. – Облизываю пересохшие губы.

– Вы в этом уверены? – тот же голос, который приводит меня в ступор. Почему вопросы не может задавать женщина?

– Я ничего об этом не знаю! Меня никогда не спрашивали… – понимаю, что должна отвечать как можно короче, но ничего не могу с собой поделать.

– София, вы знаете, чье семя участвовало в вашем зачатии?

Меня прошибает холодный пот. Я. Не. Знаю. Но уверена в одном: ни одной девочке из нашей школы, чьи Родители шли на повышение, таких вопросов не задавали. Что происходит? Неужели Рэджи где-то накосячила? Или, может, Марго?

– Не знаю, – после секундного промедления говорю чистую правду.

– Какие книги вы читаете?

Я в ужасе! Неужели кто-то слышал наш разговор с дурой Фарной? Говори, не молчи!

– Те, что рекомендованы в рамках школьной программы.

– А кроме?

– Никакие.

– Вы когда-нибудь слышали о жанре любовного романа?

О боже! Если скажу да, мне крышка, но ведь я слышала из уроков литературы, что когда-то этот жанр был у людей очень популярен и изжил себя буквально какие-то полвека назад!

– Да.

– Что именно?

Пересказываю то, что нам говорили на литературе, чувствуя, как увлажняются подмышки.

Неожиданно в комнате гаснет свет и одно из зеркал становится монитором, на котором появляется изображение… не верю глазам, потому что это, кажется, парень! Да, так и есть, ошибки быть не может, это не женщина.

– Кто это?

– Парень.

– Откуда вы знаете? Видели его раньше?

Я, наконец, понимаю, что чувствуют обвиняемые на суде и мне становится еще хуже, еще страшнее. Такое ощущение, что сейчас мне зачитают приговор и отправят в реалити или сразу в резервацию на самые тяжелые работы.

– Никогда. Просто догадалась, – мысленно аплодирую своему уверенному тону.

– Вам он нравится?

– Что? – не сразу понимаю смысл вопроса. Они бы мне еще гуманоида показали!

– Вы назвали бы его привлекательным?

Мне ничего не остается, как всмотреться в его лицо. У парня светлые волосы и карие глаза, открытая улыбка, ровные белые зубы, ямочки на щеках, слегка выступает кадык, несколько пуговиц рубашки расстегнуты и видны грудные мышцы, силуэт крепкий, наверное, мужественный, он выглядит сильным и надежным.

– Не знаю. – Пытаюсь увильнуть, чувствуя подвох.

– Отвечайте, 250415!

– Нет, пожалуй, – так будет правильнее.

– Подумайте хорошенько, София, вы же подключены к Системе, ее не обманешь.

Я дрожу как слеза на ресницах. Все кончено. Система знает, что он мне нравится. То, что я тщательно скрывала 13 лет, выучившись ловко говорить то, что и остальные девочки, начиная с первого теста, когда мне было пять, выплывает на поверхность. Да, да, да, мне всегда была неприятна мысль о том, что я как мои Родители буду заниматься ЭТИМ с такой же женщиной. Я застукала их, когда мне было где-то четыре с половиной, занимающимися сексом в ванной. И поняла, что все внутри меня бунтует против этого, но загнала эти чувства и мысли глубоко в себя, потому что знала, что так думать, значит идти против Системы.

– Этот парень приятной внешности, – решилась я на компромисс.

– Вы бы хотели заняться с ним сексом?

Что? Они там обалдели что ли? До совершеннолетия на тестах запрещены такие вопросы!

– Это запрещенный вопрос! – напоминаю я, поднимая глаза к потолку, туда, где динамик, будто со мной говорит именно он.

Вместо ответа на экране возникает фотография двух женщин, одна из которых ласкает другую. Я видела такое лишь дважды в жизни. Впервые в своем раннем детстве, – тот самый случай в ванной, – второй раз, когда Марго случайно оставила включенным взрослый канал, и они с Рэджи ушли спать. Это произошло не так давно, воспоминания еще не успели потускнеть. Помимо воли мне стало противно и что-то, съеденное на завтрак, взметнулось ракетой из желудка в глотку.

Меня ни о чем не спрашивали. Вместо этого появился второй снимок. На нем голый мужчина целовал женскую грудь. Его неслабое естество готово было что-нибудь проткнуть. Только фото не показывало, что именно. Я старалась отвлечься от мыслей о продолжении того, что запечатлел снимок, но где-то в глубине меня зародилось чувство, которое приходит, когда ешь изысканную сладость. Однажды пару лет назад я ощутила такое во сне и проснулась со странными выделениями на нижнем белье.

Экран погас. Зажегся свет. В комнату вошла женщина, уже не та, что одевала на меня датчики, и бесстрастно отлепила все до одного, обдавая меня запахом жвачки и чистого пота.

Приняв вертикальное положение, я замерла в нерешительности возле дверей, не зная, могу ли идти, и что вообще все это значит. Женщина собрала аппаратуру в специальный ящик с надписью СБС, а я окончательно похолодела. СБС – это Департамент Собственной безопасности Системы. И я точно знаю, что ни одну из школьниц его сотрудники не проверяли, с этим справлялись специально обученные работники школы

– Пойдем! – в дверях появляется еще одна женщина, и уже вдвоем они ведут меня какими-то коридорами.

– Что происходит? – бестолково спрашиваю, крутя головой, будто это чем-то поможет. – Меня будут судить за фотку непонятно какого мальчика? – уже почти ору в спины своим сопровождающим. Но те и ухом не ведут. Через пару минут мы попадаем на какой-то этаж к такой же, как и десятки в этом коридоре, отполированной металлической двери.

Я вхожу внутрь и вижу… мужчину. Высокого, худощавого, в костюме, довольно молодого на вид. Но мне не с кем сравнивать, поэтому я тупо таращу на него глаза. Это может быть еще одной проверкой, одергиваю себя и незамедлительно перевожу взгляд на носы туфель, вспоминая, как, смеясь, мы покупали их с Марго, предварительно перемерив штук двадцать, никак не меньше.

– Садитесь, София, – тот же бархатный низкий голос.

Он меня волнует, но вида стараюсь не показывать, и опускаюсь в глубокое кожаное кресло так, что мои колени неприлично задираются, а низ шелкового платья едет к пояснице. Человек не обращает на этот конфуз никакого внимания, с характерным «пуфф», что издает дорогая кожаная мебель, устраивается напротив, надевает очки в широкой черной оправе, от чего становится еще привлекательнее.

– Понимаете, почему вы здесь?

Я не понимаю, но боюсь в этом признаться. Это проверка, всего лишь проверка, безуспешно успокаиваю себя, чувствуя, как дрожат полжилки. Нужно спокойно отвечать…