Евгения Хамуляк - Сразу три Зеркала

От бутерброда, от тепла старой печки и, вообще, от всей этой комичной сцены про грядущую большую любовь подруги, почему-то на Аделину напала такая тоска и дремота, что забылись рычание и вой овчарок, и она перестала бояться странноватую тетю, обвязанную оренбургскими платками. Аделя полностью успокоилась по поводу всяких там ведьм и гаданий, так как сделала для себя четкий вывод, что никакой мистикой здесь и не пахнет, а перед ними сидит хороший опытный психолог: эти бегающие глаза, сквозящий взгляд, да она сама лучше любой гадалки предсказала бы по дорогим сапожкам и пальтишку Леночки всю ее судьбу и дальнейшую жизнь, особенно, по бестолковым и одинаково повторяющимся вопросам самой же испытуемой. И, когда Галя отказалась идти второй, Адели спокойно и уверенно уселась на кресло напротив пророчицы большой любви, о которой потом напишут книги.

Пристальный взгляд, потирание рук – почему-то Аделине вдруг стало жутко любопытно и смешно, про какую неземную любовь станут вещать карты ей?!

Тетенька все раскладывала и раскладывала, при этом сохраняя молчание. Даже опытная Леночка, не выдержав, сначала присела поближе, а через 10 минут и вовсе потребовала объяснений.

Озадаченная ведьма пристально посмотрела на Аделину, а потом бесцеремонно схватила ее за подбородок, крутя лицо в разные стороны, от чего девочки прыснули, а Аделя, хоть и оторопела, но старалась не подавать виду, сохраняя спокойствие и хладнокровие. Эти дурацкие цыганские приемы знали даже малыши.

– Отец черный колдун, – наконец произнесла ведьма, – мать колдунья, – продолжала она, переводя взгляд с карт на девушку, – а тут полное отсутствие ауры.

– Чего? – смеясь, спросила Лена.

Аделя тоже насторожилась, такого словечка она еще не слышала.

– Полное отсутствие ауры, – строго сказала женщина каким-то врачебным тоном, – такое можно наблюдать, если… А сколько вам лет, девочки? – быстро спросила, привстав со своего места, женщина.

– Пятнадцать, – хором ответили старшеклассницы.

Женщина озадаченно тряхнула головой, будто разгоняя неприятные мысли, и стала собирать карты со стола.

Аделя немного растерялась от такого поворота событий и быстрого завершения предсказания и, немного насупившись и желая хоть как-то напомнить о себе, и узнать больше о своей судьбе, как это в течение двух часов вещалось Леночке, неожиданно произнесла:

– Вообще-то, мне шестнадцать, сегодня у меня день рождения, – обиженно вставила она. Наступило молчание, после которого случилось совершенно непредвиденное.

Сначала сзади с криками радости и поздравления набросились девчата, чуть не задушив Аделю в своих объятиях, и почти одновременно, видимо, совсем позабыв про свою боль в спине, с криком отчаянного ужаса Галина Витольдовна бросилась в сторону, сметая все на своем пути.

Упал стол с картами, нещадно сыпались вещи со шкафов, посуда с грохотом летела на дырявый деревянный пол в этой тесной комнате – так отчаянно махала и раскидывала руками несчастная. Цветастый платок, взмыв в воздухе, словно в замедленном кинокадре, повис посередине комнаты, еще более подчеркивая творившийся кошмар и безумие.

Стоял такой грохот, что девочки не успели даже испугаться, просто изумились происходящему: еще минуту назад перед ними сидела женщина с картами, которая хоть и была странновата, но вполне вписывалась в мироустройство своего жилища и в общую атмосферу вечера. Поэтому за эти считанные секунды в их голове не успело пробежать ни одной мысли, оправдывающей происходящий ужас и отчаяние ведьмы.

Галина Витольдовна, забившись в угол, где только что стоял старый холодильник, который теперь валялся у ног Адели и девочек с распахнутыми дверцами и источал неприятные запахи протухшей еды, с обезумевшими глазами твердила одно и тоже:

– Живое зеркало! Живое зеркало! Живое зеркало!

Девочки не могли пошевелиться. Как и положено, в их комсомольском сознании всплывали цифры скорой помощи и даже пожарных служб, но как действовать и помогать психическим больным, девочки из уроков БЖД не помнили.

Несчастная неожиданно вытащила из кармана жилетки монеты, быстро прыгнула в сторону Адели, бросила деньги ей в руки и вновь продолжила свои завывания:

– Уходи, уходи, я ничего не сделала тебе, уходи. У меня есть дети! Не делай нам зла!

Девочки, недолго думая, быстро собрали свои вещи и побежали к выходу.

– Очень странная женщина, – подумала Аделя на прощание, разглядывая замотанную в штору дрожащую фигуру Галины Витольдовны.

Черт его знает этих умалишенных, что они себе думают. Может быть, и стоило бы вызвать скорую, возможно, настоящий комсомолец именно так бы и поступил, но, во-первых, старшеклассницам было ужасно страшно, во-вторых, ни Леночка, ни Аделя, ни Галя не были круглыми отличницами, а значит, не сильно претендовали на роль героев комсомола, и в-третьих, узнай кто, зачем они сюда приходили, ух, держитесь голова и репутация на партсобрании.

Бежали и не оглядывались, а потом, видимо, от пережитого стресса начали смеяться, сначала тихо, а потом эмоции стали переваливать через край, так что пришлось остановиться, слезы лились ручьями, а живот болел от коликов. Они так хохотали, что даже собаки перестали на них лаять, видимо чувствуя, что страх у старшеклассниц окончательно растворился ото всех этих вечерних авантюр.

Однако смех прекратился, и это пьянящее чувство от приключений вдруг пропало, как будто его и не было, когда они дошли до момента расставания, и каждый должен был пойти домой.

***

Был уже поздний вечер, пора было возвращаться к ужину и делать домашнее задание, только Аделю, к ее несчастью, не ждали ни ужин, ни спокойствие для работы с учебниками.

Однако ничего не оставалось делать, как возвращаться; темнело, а с сумерками опускалась температура, присутствие весны все еще давало о себе знать холодными зябкими вечерами.

Она тихонько вынула ключ от квартиры, всегда висевший на груди на веревочке, и хотела было открыть им дверь, как та неожиданно распахнулась сама. Большая и широкая фигура отца стояла в проеме, словно он поджидал ее там весь вечер. Это насторожило Аделину и застало врасплох, она просто стояла, пока, наконец, он своей мощной рукой не втащил ее тоненькую фигурку в дом, смеясь над ее нерасторопностью и осторожностью. Вся эта веселость с сильным запахом спиртного очень встревожили девушку. Отец после смерти матери почти никогда не улыбался: он работал шахтером – это была тяжелая и мучительная работа, но весь достаток, а это было не мало по тем временам, они с мачехой быстро тратили на спиртное или что-то еще. В любом случае, ничего из этих денег Аделя не видела: одежда была либо из детдома, либо подаренная добрыми людьми, питались скудно и просто, зато дом с каждым годом наполнялся все большим и большим количеством пустых бутылок из- под водки, которые, словно его полноправные жители, стали населять все комнаты.