Сергей Фокин - Предание. Судный день

– Думаю там им уже никто не поможет. – Рейчел попыталась скрыть вновь вернувшуюся душевную боль, нервно покусывая нижнюю губу, но не смогла и глядя ему в глаза пустила слезу.

– Мне очень жаль, поверь, я знаю это чувство.

– Да ничего. Я была тогда еще совсем ребенком. Глупая девочка, сбежавшая от приемного отца и попавшая в итоге в детский дом.

– Детский дом?

– Это жуткое место, куда попадают все дети, оставшиеся одни.

– Это и впрямь ужасно. У нас в подобных ситуациях забирают любые ближайшие родственники и это даже не обсуждается. А если таковых нет, то тогда друзья. Но даже если нет ни тех не других, правитель находит им новую родню. Его слово боятся и не оспаривают. Я не могу представить, как тебе было одиноко.

– Да нет! Нас там было тридцать пять детей, но вот правда весело от этого не было. Первые два месяца прошли тихо, и я уже начала думать, что дальнейшие пять лет пролетят незаметно. Я сильно ошибалась. Мне просто дали фору, пока мои раны полностью не заживут. На рассвете перед завтраком меня избили семеро девчат, и я вновь загремела в больничку прикованная к кровати. Хрящи на старых переломах были еще слабые и два моих левых ребра вновь испытали на себе тяжесть и боль. Естественно я их не выдала. Нет! Это не был страх, ты не подумай, просто мне хотелось в тот момент личной мести. Я выдумала историю о том, как я споткнулась о порог и сильно приложилась на левый бок. В этот раз кости заживали медленнее и мне пришлось проваляться в больнице почти четыре месяца. Честно признаться я на тот момент немного сдрейфила за свою жизнь. Смерти я боялась больше всего. Первой же ночью, как меня перевели в общий корпус, я решила отомстить своим обидчицам и показать свою сильную сторону. Дура! Только сейчас понимаю, что надо было поступить иначе. Они же просто завидовали, что у меня было детство и, хотя бы пятнадцать лет родители, пусть только и одна мать. Все семь девчонок, что тогда накинулись на меня, прожили в этом месте с самого рождения. Месть страшная сила! Подойдя к одной из них, я, недолго думая, схватилась за рядом стоящий стул и со всего размаху зарядила ей по физиономии. Даже сейчас помню хруст ее переломившегося носа. Крик стоял такой, что времени думать о дальнейшем просто не осталось. До того, как меня схватили я словно сорвавшийся с цепи бешенный пес, размахивая остатками стула, смогла отправить в нокаут еще двоих. После была кромешная пустота. Меня чем-то оглушила по голове одна из смотрительниц. Со мной долго вели беседу за что я так с ними поступила, но я не сдалась и молчала как рыба об лед. В наказание я полгода проходила к психиатру, будто бы чокнутая и меня оградили от общего мира. Я жила в мизерной камере, не видя белого света. Доказать, что я тронутая им так и не удалось, поэтому пришлось меня в итоге вернуть обратно в обыденный мир сиротства. С меня взяли слово, что подобного больше не повториться, но больше и не пришлось. Меня приняли и стали уважать. С той, что я сломала нос, общаюсь и по сей день. Хотя теперь общались, будет более правильно. Кто его знает, что теперь со всеми нами будет.

– То, что ты мне рассказала, конечно ужасно, но не думай о плохом. Все образумится, верь мне. Когда мы найдем способ найти портал, наши жизни сильно изменятся.

– Надеюсь в лучшую сторону. Знаешь, вот я все о себе, да о себе. Может расскажешь хоть что-нибудь о своем мире, мне было бы очень интересно открыть для себя что-то новое. Еще совсем недавно я никогда бы в это не поверила, но теперь я в мыслях желаю там побывать, хоть и знаю, что этого никогда не случиться.

– Так, чтобы тебе рассказать такого запоминающего… постой-ка, ты это слышала?

– Да! Внизу какой-то шум.

– Тихо! Сиди здесь, а я пойду проверю.

– Господи, Боже, нет! Они убили его! – Резкий крик мужского баса погрузил картину в еще более глубокий сон.

– Эй, приди в себя. Нам нужно бежать. Еще не все потеряно…

Был ясный летний день. Холод, окутавший тело и мозг, заставлял сильно призадуматься и желал переубедить собственное виденье. Впервые наблюдать со стороны на злобных тварей, пытающих тебя убить, было совсем даже не страшно, скорее наоборот. «Ты будто был знаком с ними и ранее!» – пожалуй это все, что первым приходит в голову. Раскладывать неосознанное непосильный труд, и ты в этот момент не пытаешься задуматься о его последствиях, а просто следуешь за картинкой.

– Проснись ты наконец!

– Когда они успели так расширить свои границы патрулирования.

– А ты уверен, что с нашего отсутствия прошло мало време… – Острое как бритва копье, зазубренное на конце, пробило милой, говорящей с ним, девушке грудь, окропив лицо свежей кровью.

Внутри стало на столько больно, что ему на мгновение показалось, что он знает ее уже целую вечность.

Конечно закрыть глаза было легче всего, но ведь их все равно когда-нибудь придется открыть. Правда, долго ждать и не пришлось. Раздавшаяся в горле резкая боль, открыла нежелающие того веки, дав глазам возможность увидеть торчащую из шеи руку врага. Кругом все были мертвы и забрызганы собственными внутренностями. Можно было и не пытаться никуда убегать. Смерть, желая прийти к своей цели, настигнет любого, кто оказался в ее списке, как ни старайся скрыть от нее свою жизнь.

Зрение стало быстро меркнуть, и картинка одним широким шагом выключила в голове телевизор.

Настало семь тридцать утра и в покрытой мраком комнате затрезвонил будильник. На первый взгляд молодой мужчина вставал под его трель чуть дыша. Вид у него был замученный и сильно старил молодое лицо. С тех самых пор, как ему начали сниться странные сны, утекло много воды. Теперь он видит в них одно сумасшествие и ни грамма радостного прозрения. Здоровье ужасно пошатнулось с того мгновения как его бросила жена. Она держалась из последних сил. Дождалась славы своего некогда любимого мужа и еще после целых полгода терпела его неожиданные озарения посреди ночи, которые попросту превратились в психические кошмары, когда он с криками подрывался с кровати пытаясь себя убить. Он стал сам не свой, в нем стало проявляться много ненависти и злости как к себе, так и к другим. Видимо это и было финишной чертой их разрыва. После случилось то, что и с многими. Стакан! Этот ранее известный писатель подсел на него так, словно он был частью его главного органа. Само собой, вечно так продолжаться не могло. Нервы, плюс подорванное здоровье, чуть не стоили ему жизни.

Первый раз это случилось в любимом баре, когда после очередной стопки, он непроизвольно и неожиданно для самого себя, заблевал барную стойку кровью. Гордый собой он естественно отказался от госпитализации и пролежав несколько дней в койке решил повторить так полюбившееся занятие. Опрокинув вверх первую сотку бурбона его скрючило так, что он последующие сорок минут елозил по полу как змея на раскаленной сковородке, моля о смерти. Придя в себя он наконец-таки прозрел. Вылив в раковину все остававшееся в доме адское пойло, было решено записаться на прием к врачу. Весь оставшейся день он благодарил Господа за подаренное просветление.