Алексей Рыжаков - ПОЛЕ БРАНИ

Позабыл свои печали былые Илья Муромец, с головой кинулся в омут учения, ждал с нетерпением он, когда Святогор отдаст свой меч-кладенец ему во владение, коим только лишь чудищ Навью посланных одолеть возможно. На вид Илюша хоть исполином и не был, да сил ему занимать не надобно стало. Жилы сухие, на правиле выпестованные, в купе с каликовским умением давали способность предвидеть угрозу да отпор дать немедленный.

Близился час испытания, Илюшей столь ожидаемый, как случилось вдруг повстречать ему деву прекрасную… Явились однажды к Святогору калики с вестями о жизни люда русского, а средь них прекрасница юная, Горынинка, взятая перехожими на учение. Сгинули в распрях русичей с ляховцами мать и отец её милые, осталась она одна одинёшенька, как давеча сам Илья Иванович. И вспомнил тут же отрок о жизни мирской, коей и не пожил вовсе, и забыл о наказе ему даденном, ждать стал весточки от Горынинки и встречи новой с избранницей.

Увидел печаль да смятение у Илюшеньки Святогор и молвил отроку, мол, негоже уходить из мира с сердцем тяжёлым и сожалением. И дал наказ ему тотчас же – должен он прежде чем Рок свой исполнять, жизнь мирскую прожить со всеми её горестями и радостями, а уж потом дóлжно ему будет вернуться к Святым Горам, но пред этим надобно найти ему камень неподвижный у реки Непрá, а под ним в тайнике – меч-кладенец. Воспротивился сразу Илья и вопрошал у наставника – Кто же стеречь будет врата из Нави от чудищ злобных?

На что ответил Святогор, что коль срок ему подошёл, уйдёт он, как было заповедовано, на ту сторону, и запрёт врата доколь не явится обратно сам Илья, а минёт лишь сорок лет с сего дня, и воротится Илья да отопрёт их мечом Святогоровым. А не вернётся коль Илья Муромец в срок, знать, закрытыми быть им до скончанья веков. Зароптали калики, ибо ведома им была тайна великая, что предки людские пришли из Нави, и закрыть проход, значит отдать забвению историю свою…

Попрощались богатыри, облобызались и разошлись на том. Святогор, вновь исполином ставши, переступил Горы Святые, хлопнул в ладони и исчез навек. Повеяло на миг духом стороны иной, но развеял ветер его во все стороны – закрылись двери в Навь, и только от Ильи отныне зависело – открыться ли им, аль запертыми быть до конца всего времени. И запричитали калики:

– Нет, Илья, прощения тебе за отказ Року своему следовать! И виной тебе не то, что каликам вскоре дорог не сыскать и путями сиими не хаживать, а знать и не отыскать вам друг друга отныне с Горынинкой, но и то, что беде лютой случиться в скорости. Не бывало такого до селя, чтоб врата в Явь запечатаны были, ведь из Нави не только зараза да Аспиды просачивались, но – и благодать Рода, суть творца всего сущего. Его хоть неблагодарный люд и отринул, пред богами иными теперь преклонившийся, но любовь его от того не уменьшилась и оберегом служила им… – И со словами этими ушли прочь калики раздосадованные и следа своего не оставили.

Речи эти в самую душу Илюшу ранили, но не опустил он рук своих, ибо знал, что по силам отыскать ему его избранницу – влюблённое сердце отыщет Горынинку! Собрался Илья Муромец в путь дорогу дальнюю и двинулся в след солнцу закатному…

А калики перехожие поклявшись сохранить в веках правду о происхождении людском, разошлись по земле всей, кто куда направившись. Но нашлись и такие, кто по путям всё ещё сохранившимся в Навь ушли, за Святогором последовав…

4

Уроки каликами даденные не прошли зря для Ильи, да и закрытие врат, видать, ещё не аукнулось в мере полной, ибо зрел он пути тайные, и брёл по ним, следы своей суженной выискивая. И то, что видели глаза его наполняло сердце горечью – всюду разорённые земли да пожарища. Где басурмане князьёв стравили друг с другом, где сами прошли, за собой оставив лишь нищих да страждущих. Где же люди отпор какой дать чаяли, так и вовсе ни сирот, ни калек, ни вдов не пощадил никто. Как же так?! – сокрушался Илюша думами, – защити людей от чудищ и гадов из Нави выползших, так они сами им уподобятся…

И вот привели Илью его поиски под Чернигов-град, и вновь подивился он тут запустению – по дорогам не ходит никто, на нивах хлеб к земле клонится, пожать его некому, даже птицы на небе не видывать… Вдруг видит Илья, на перекрёстке дорог Левонидовом стоит дружина со щитами да саблями. И спрашивает у них Илья Муромец:

– Гой вы еси богатыри русские, а скажите вы отроку неразумному, где весь люд мирской да черниговский?

Молвил ему в ответ богатырь на коне вороном, с булавой за толстым поясом:

– Кто ж таков ты, откуда путь свой держишь, коль неведомы тебе беды здешние? Я Лука Толстоременник, сотник киевский, князем посланный на помощь черниговцам извести здесь разбойников. Мало бед нам Ордою посеянных, так нашлись душегубы проклятые, что купцов да мирян, во Христе сан принявших, изводят да грабительствуют…

– Звать меня Илья Муромец, ищу я каликов перехожих здесь прохаживавших…

– Боюсь, не видали мы их, здесь не хаживали с поры той, как Левонтий, патриарх киевский, приказал не пускать их в города да на дворы постоялые, ибо не по писаниям христовым живут они. И тебе, отрок, не следует по разбойным путям бродить в одиночестве, ещё попадёшься на поживу разбойникам…

И только молвил Лука слова сии, как вдруг свист раздался такой, словно загремели барабаны Перуновы! Заржали кони, на дыбы вскинулись, да седоков своих сбросили. Дружинники палицы да мечи на земь выронили да за головы вмиг похваталися. И тут из кустов, да с берёз и дубов разбойники выскочили и на служивых набросились. От свиста и у Ильи голова кругом идёт, но силы нашёл в себе он на ногах своих выстоять. Увидел он зрением каликов, кто куда ступит и как двинется, что на уме у кого в схватке начавшейся, собрал свою волю в кулак и, как Святогор учил, в сечу ринулся. Удары его на головы разбойничьи сыпались, и они, не уразумев даже, кто напал на них, на землю бесчувственно попадали. Все лежат, лихоимцы с дружиною, лишь Илья стоит с атаманом разбойничьим.

– Кто таков ты, душа твоя окаянная? – Перевёл свой дух и спросил Илья.

– Был я некогда Одихматьев сын, да ничего у меня не осталося – ни семьи, ни дома, ни имени, кличут нынче меня Соловьём да разбойником.

– Прекратим, Соловей, давай свару сию, мы ж с тобой оба русичи, довольно и так крови пролито…

– Прав ты, отрок, в том, что кровь уже прóлита, потому-то и нет мне покоя и радости. Я хочу отыскать отмщение, и виновным принесть наказание. – И слова свои странные выплюнув, вновь он свистом зашёлся своим. В тот же миг на Илюшу он бросился, целясь в сердце ему засапожником, но не дрогнул Илья, вспомнив снова урок Святогоровый. Сделал шаг назад и тропою он каликов, вышел прям за спиной Соловьёвою. В толк не взять лихоимцу, куда подевался противник его, ведь только стоял пред ним он, не двигался, но кинжал только воздух рассёк. А когда увидел он, что за спиной Илья, повернуться хотел, как вдруг ударил его отрок в лицо кулаком. Навзничь рухнул Одихматьев сын, вмиг глаза лишившись.