Екатерина Дей - Я однажды приду… Часть IV

– Глеб, скажи, ты помнишь тот день, когда я ещё без сознания лежала в твоём доме?

– Я всё помню.

– Только сейчас я поняла, что полюбила тебя уже тогда, я же улыбнулась тебе, я уже видела тебя, ещё ничего не понимала умом, он ещё спал, а душа уже увидела тебя и полюбила. Тогда на тебя моя одинокая душа смотрела, она увидела твои страдающие глаза, твою боль, твою мечту.

Глеб вздрогнул, медленно взял меня за руку, едва коснулся губами.

– На самом деле я тогда тебя выбрала, в санатории только мысль появилась, а потом душа решила. Только ты долго не мог мне поверить, и всё боялся, что не сможешь меня любить, себе не верил, думал, как это – разве можно тебя любить, разве можешь ты сам любить. Поэтому нам пришлось все эти испытания пройти, закон нам помогал понять друг друга, поверить в себя.

– Катя, это ты…

– Это мы вдвоём, мы в этих испытаниях стали единым существом, всем едины, кровью, энергией, душой и телом. Ты даже захотел меня в себе носить, помнишь? Только то и остановило, что я секреты твои командорские узнаю. Небось, уже и с Самуилом обсудил?

Тот звук, который произнёс Глеб, определению не подлежит, а я быстро посмотрела на Олега и увидела статую с широко открытыми глазами – это мне и надо, молодец я. Что ж, идём дальше:

– А сначала так меня боялся, прямо ужас. Скажи мне, сколько раз ты пытался от меня сбежать?

– Катя, я…

– Мне перечислить? Мало того, что как только чуть что с энергией, так сразу бежать, совсем не думал, что я это от тоски энергию теряла, ведь ты внимания на меня никакого не обращал. Ты вспомни, какой ты был мрачный тип, увидишь, что я с Виктором или Олегом в столовой смеюсь, так сразу и разгонишь всех по делам, прямо на ходу придумаешь разных дел, только чтобы я в одиночестве сидела.

Глеб как-то странно посмотрел на Олега, а тот кивнул и очень серьёзно подтвердил:

– Постоянно, ты нас разгонял так, что было страшно с Катей оставаться. Мы тогда все дела на год вперед переделали.

– Вот-вот, букет тайно ночью поставишь на столик у кровати, и сразу бежать. Если бы я истерику не закатила, то ты бы меня в Париж никогда не повёз, а если бы не Лиза – то и в Норвегию бы никогда не поехала. Ты что думал, если драгоценностями меня увешал, рядом на командорских совещаниях поставил и всё, на этом наши отношения и закончились как мужа и жены? Сколько раз я тебя пыталась поцеловать? Только на лестнице в Париже и решился, боялся, что упаду на глазах у всех гостей, и тебе стыдно будет. Олег, ведь правда, скажи ему, только когда память потерял, тогда и увидел, какая рядом с ним женщина, жена, между прочим.

Олег смотрел на нас сияющими глазами, понял, к чему моя тронная речь, может какую мысль уловил. Глеб обнял меня и тихим голосом извинился:

– Прости меня за всё.

– Простить? Я ещё не всё сказала, у меня такой список твоих грехов, что некоторые при Олеге говорить даже нельзя.

– Каких?

Олег спросил таким голосом, что Виктор бы не смог этого пережить, ему так уже не повторить, Глеб поднял на него глаза и грозно отрезал:

– Никаких.

– Ага, никаких, Олег вот тебе и скажу, это я его…

Продолжить я не успела – Глеб мне закрыл рот ладонью, подождал минуту и уже спокойно спросил:

– Что ты задумала?

Я весело на него посмотрела и помычала, что ответить не могу. Глеб вздохнул, но деваться некуда, надо как-то выяснить, что стоит за моей выходкой, вот уж об этом мы давно не говорили, я не просто так всё вспомнила, да ещё и Олега в свидетели призвала. Он осторожно убрал свою ладонь, в полной готовности снова закрыть мне рот, если вздумаю продолжить раскрывать перед Олегом наши семейные тайны. А я засмеялась и заявила:

– Олег, передавай от меня привет Амиру.

6

Наступила напряжённая тишина, Глеб смотрел на меня тёмным взглядом, ничего хорошего не предвещавшим. А я уткнулась ему в грудь и прошептала:

– Глеб, ну Глеб, он должен понять, что шансов у него нет, никаких шансов. Я выбрала тебя навсегда, сама выбрала и добилась твоей любви. И ты должен это понять, не поддаваться на его провокации, он уже осознал, что ты не допустишь нашей встречи, поэтому и нападает, напоминает о себе, а заодно и тебя изводит. Амир должен узнать моё мнение обо всём, он же это мне доказывает, что он самый достойный теперь, в смысле самый сильный и всякое такое. Мне надо ему сказать, что он мне совсем не нужен, ни сейчас и ни когда-нибудь потом, что ему не обо мне думать надо, а о той, которую должен искать.

Глеб внимательно слушал меня, но взгляд оставался тёмным и напряжённым.

– Он услышит только меня, ты для него соперник, он воспринимает то, что ты говоришь только как информацию обо мне. Я для него интересная и полезная игрушка… не так, я для него надежда на будущее, которого у него и не было никогда – он всегда жил своим человеческим прошлым, он за него все эти столетия боролся, так правильно.

Замерла на мгновение, какая-то мысль никак не могла сформироваться, я даже головой помотала, чтобы эту мысль осознать.

– Амир же видит, какими вы стали все, только ошибается, думает, что это я, никак не понимает, что это вы сами такие, вы готовы уже были поменяться. Он свою сущность… он врос в неё, и она его теперь душит, и с дочерью из-за неё не может по-настоящему начать общаться, и жить хочет уже иначе. Только он всё это связал со мной, не понял, что он сам должен сначала измениться.

Олег задумчиво произнёс:

– Катя, это как с Аароном, только сложнее.

– Похоже ты прав, только Амир сам по себе значительно сложнее и страшнее своей болью.

Командор, наконец, вышел из своей мрачной задумчивости и спросил:

– Ты думаешь, если Амир увидит твоё… то, что ты сейчас наговорила, он сразу всё поймет?

– Не сразу, но зерно сомнения в нём уже прорастёт. Он слишком умён, он поймёт, я не просто так ему эту картинку посылаю, а ты её разрешил ему послать.

– Кровь.

– Да, Олег, кровь.

– Я…

– Глеб, я твоя, понимаешь, только твоя половинка, в тебе моя кровь, моя энергия, моя жизнь. И я тебе её отдала сама, это он тоже знает.

Взгляд Глеба посветлел, он повёл губами, и они образовали усмешку, жёсткую, решительную.

– Твоя кровь, энергия и борьба за любовь.

– Да, моя борьба за твою любовь.

– Моя.

– И твоя тоже, наша борьба за любовь. Чтобы он совсем всё понял, можно ещё что-нибудь добавить.

– Документ.

Олег что-то вспомнил, вскинул голову и посмотрел на командора, тот кивнул, и он исчез. Я вопросительно подняла глаза на Глеба и увидела ясную синеву и ослепительную улыбку – от удивления даже рот открыла, прикрылась вопросом:

– А какой документ?

– Катя, ты пугаешь меня своим умом и проницательностью.

– Вот-вот, бойся, а то думал, я только посудой могу кидаться. Запомни – страшнее женщины зверя нет, особенно когда она за свою любовь борется, попробуй только в сторону посмотреть.