Лис Арден - Книга Амадея

– Но все-таки, Ясон, согласитесь, что изображать на гобеленах сцены жизни народа холмов (тут Амадей навострил уши) – это как-то несолидно. Особенно если учесть, что перед этим вы сделали серию с королями древности…

– Поверьте, Вермис, как раз в ней фантазия очень пригодилась моему картоньеру! Сами посудите – про короля Насир ад-Дина было известно только то, что двести лет тому назад он привел из Шаммаха такой флот, что даже залив Метони не смог вместить его, а борода его была чрезмерной даже для шаммахита. И что тут изображать, я вас спрашиваю? Стоит некто на палубе корабля и выглядывает из собственной бороды как из куста?

Сын Вермиса засмеялся, но, поймав взгляд матери, оборвал смех и принялся возить по тарелке рис с комками соуса.

– А гобелены с маленьким народцем заказал для детской комнаты граф Ногарола – и если сказки не для детей, то для кого они вообще?

– Ну не скажите, Ясон. Это все молодая графиня чудит. Для наследника дома Ногарола стоило изобразить прославленных полководцев, сцены сражений… что-нибудь героическое!

– Отрубленные головы и вспоротые животы, – проворчал за стойкой Горча.

– Мне жаль, что вы растрачиваете свое мастерство на подобные безделицы, – продолжал сокрушаться Вермис. – Того гляди, простонародные побасенки возьмете за сюжет! Вот хоть такую нелепицу! – И он указал на каминную доску, где в согласном танце кружились лесные звери.

– Какая прекрасная нелепица! – Ясон встал и подошел к камину, чтобы разглядеть резьбу. – Ставрос, Кьяра, посмотрите, как искусно резчик запечатлел движение – лиса изогнулась, хвост ее тянет вбок, а заяц ей лапу подал…

Возможно, спор о том, подобает ли искусству изображать низменные предметы вроде зайца, на этом бы и закончился. Но когда детей погнали спать, сын торговца бросил в сторону Ставроса и Кьяры:

– Мой отец, может, и не художник, но он прав. Сражения и короли лучше продаются. А волк не станет танцевать с зайцем. Любой дурак знает, что он его слопает.

– А вот и нет! – Кьяра упрямо вздернула подбородок. – Наш отец говорит, что у мира для нас много историй.

– И в одной из них волк, лиса и заяц танцуют, будто крестьяне на празднике урожая? – Ухмыльнулся сын торговца.

– Именно так. – Амадей собирал со стола посуду и не удержался. – Я это своими глазами видел.

Младший Вермис не удостоил его и словом, махнул рукой и ушел в комнату к матери. А вот дети гобеленщика остались.

– Ты это соврал, чтобы вислозадого позлить? – Умение обходиться без обидных кличек Ставросу было неведомо.

– Нет. Я сказал правду. – Амадея будто подхватил обжигающе ледяной поток, и останавливаться он не собирался. Он произносил заведомую ложь, всей душой ощущая, что это – правда.

– А можно и нам посмотреть, хоть одним глазком? – Кьяра стиснула кулачки, прижав их к груди. – Пожалуйста! Можно?

– Можно. Ставрос?

– А я что, мне за сестру отвечать. – Он недоверчиво пожал плечами. – Она все глаза выплачет, если ее не пустить. А сестра мне нужна, должен же кто-то за мной узелки обрезать.

– Тогда ждите, когда позову. А на сегодня – доброй ночи.

Подобные обещания выполняют, чего бы это ни стоило. Амадей понимал это, и, как ни странно, его это совсем не пугало. Он спокойно закончил все положенные дела и, улучив момент, выскользнул за дверь. Он знал, куда ему идти и кого просить об одолжении.

Когда Амадей добрался до рощи, уже совсем стемнело; лиловые тени окутали деревья, от речки поднимался туман. Мальчик положил захваченный кусок пирога на камень, отошел на пару шагов назад. Стоило ему моргнуть, как пирог исчез, из-за камня раздалось хихиканье и что-то мелькнуло меж стволов. На этом все волшебство и закончилось. Амадей стоял, переминаясь с ноги на ногу, и с каждой минутой чувствовал себя все глупее и глупее. Он уже собрался уходить, как вдруг за его спиной раздался голос.

– Какой отважный юноша! – Это был не знакомый ему голос хогмена, скрипучий и ехидный, о нет, звучащий голос был совсем иным – нежным, прозрачным, мелодичным… только отчего-то у Амадея затряслись поджилки и перехватило дыхание. И он не стал оглядываться.

– На исходе мая, в ночь полной луны, пришел он в старую рощу, полную теней и шепотов. – За спиной засмеялись, будто рассыпая пригоршню хрустальных бусин. – Исполненный храбрости, он принес жертву страшному чудовищу, что обитало в полом холме.

– Ну уж и чудовищу, – не выдержал Амадей. – Господин холмовик оказал мне честь отведать испеченного мною пирога.

– Хорошо сказано, мальчик. – Голос переместился куда-то влево, в сторону реки. – Но ведь ты пришел сегодня не просто так, верно? Чего ты хочешь от народа холмов?

Амадей озирался, безуспешно пытаясь разглядеть говорившую с ним.

– Меня ищешь?

Сумрак вспыхнул прямо перед глазами мальчика и он зажмурился изо всех сил, а когда осторожно открыл глаза, то увидел, что на верхушке камня сидит девушка. Ростом как обычная человеческая девица, но всем остальным… Ее длинное платье ниспадало легкими складками, открытые плечи и руки светились в лунном свете, на ножках красовались остроносые туфельки, а на голову вместо шапочки был надет большой белый цветок. О лице красавицы Амадей ничего не мог сказать, поскольку она прятала его в тени цветочных лепестков. Он видел только ее волосы – длинные, перевитые серебряными лентами и жемчугами, темные как вороново крыло.

– Кто ты? – Шепотом спросил Амадей.

– Я – госпожа цветов. Как можно этого не знать, тем более, такому как ты, – вздохнула девушка.

– Какому такому? – Не понял мальчик.

– Такому… белышу! – Поддразнила его девушка. – Ну, говори, зачем пришел?

– Я хотел попросить малый народ показать мне и моим друзьям, как танцуют заяц, лиса и волк.

– Друзьям? – Переспросила она. – Или твоей маленькой подружке?

– И ей тоже. – Не стал спорить мальчик.

– Я могу отвести им глаза, и они увидят то, что ты хочешь им показать. Но тебя зачаровать намного сложнее – если только ты сам добровольно не поддашься. Ты хочешь увидеть танец зайца, лисы и волка?

– Очень хочу.

– Хорошо. Приходи завтра под закат в лес, что за рекой, только не заходи далеко от опушки. Друзьям своим скажи, чтобы шли за тобой след в след и не шумели. Спрячьтесь в старом можжевельнике, что растет вокруг большой поляны. Будет вам танец.

Амадей кивнул. Подумав, он спросил:

– Как я могу отблагодарить тебя?

– Сейчас – никак, – засмеялась госпожа цветов, приподняв голову, и мальчик успел увидеть тень ее улыбки. У него внезапно заныло сердце, и закружилась голова. – Но когда-нибудь ты непременно отблагодаришь меня, Амадей. Не бойся, я не забуду о твоем долге. А сейчас уходи. Все имеет свои пределы, и мое терпение тоже. Убегай, мальчик.