Сергей Байбаков - Курган 3. Пекло

Попутно, не задумываясь, наемник пихнул в живот помощницу-дочь. Она, видя, что затевается неладное, выскочила вслед за отцом на улицу. Девчонка отлетела и, прижимая руки к животу, осела у стены.

Бросив под ноги корчмарю большой медяк – на него можно было купить лишь кувшин пива – довольный шуткой наемник густо захохотал и припустил за товарищами. И вдруг остановился, будто на стену налетел. Перед ним, недобро ухмыляясь, стоял Прозор.

Каким образом он успел соскочить со скамьи в темном углу и вмиг очутиться на улице, осталось загадкой даже для сидевших рядом дружинников.

– Извинись, иноземец… – негромко, но веско – голосом от которого любого пробрала бы дрожь – сказал Прозор. – Извинись перед корчмарем и расплатись в полную цену.

Венд глянул на лежащего стража корчмы. Парень плох. В беспамятстве, изо рта стекает тонкая струйка крови. Дышит хрипло и тяжело. Наемник проломил ему грудь и повредил нутро. Не скоро силу вновь наберет.

– Еще добавишь мóлодцу на лечение. – Взглянув на сидящую у стены девчонку, Прозор зловеще прибавил: – А за обиду, что учинил девушке, ответишь особо. Без платы.

Прозор был обряжен в простую повседневную одежду. Ни к чему лишний раз трепать дружинный наряд. Не на службе. Ни меча, ни брони…

Наемник оглянулся на товарищей и хмыкнул. Стоящий перед ним венд высок и в плечах шире. Но это ничего не значит. Ему не привыкать резать и не таких богатырей. Не в первый и не в десятый раз. Венд стоит спокойно, нож так и висит у пояса. Он его и вытащить не успеет.

Чужеземец выдернул из-за спины хитро изогнутый небольшой нож. Крутанул его меж пальцев и перебросил в другую руку. Затем обратно. Играл им, чтобы противник не понял с какой стороны прилетит удар.

– Ты хочешь биться, венд? Я готов!

На улице Прозор драться не собирался. Не к лицу княжескому дружиннику, хоть и обряженному в простую одёжу, затевать потасовки в корчмах. Не к лицу идти против правды-закона. Он призван его беречь.

– В городе биться на мечах и иным оружием нельзя. И ты это знаешь. Вас предупредили. Расплатись, а потом мы с тобой сойдемся… За воротами. Или тут – только брось нож.

Но наемник не слушал. Хмель и ярость затмили ему разум. Он с немыслимой ловкостью вертел нож между пальцев, описывал им хитрые круги. Не впервой ему убивать ставших на пути глупцов.

Чужестранец видел, что перед ним венд, но не придал этому значения. Может, не знал, что даже невооруженный венд-охотник устоит против меча или копья. Ведь лесные звери проворнее чем люди.

Безоружному бою венды обучаются с детства. Скорее всего наемник об этом слышал и поэтому повел себя осторожней. Глаза его вдруг стали трезвыми и холодными. Прозор понял – наемник не так пьян, как кажется. Сейчас бросится.

Наемные воины – не простые воины. Убивать – не привыкать. Потому и выживают в бою. И в тяжелом – на мечах, на палубе корабля, и в легком – в пьяных потасовках. Убивают каждый по своему, кто как приучен. Этот наемник сроднился с ножом. Но вот незадача: перед ним стоял Прозор – сильный как бер и проворный как кунь.

Распаляя противника, наемник недобрым словом помянул воинского бога – Перуна. Знал, что обида затмит венду разум и он сразу же сделает ошибку – бросится, забыв об осторожности. Не впервой ему поносить чужих богов. Знал, как надо…

Угадал. Прозор напал первым. Только зря он сказал такое! Богов оскорблять негоже!

Отнимать нож у наемника Прозор не стал. Стремительно-неуловимым движением сломав локоть противника присел и снизу ударил ногой в подбрюшье – туда, куда наемник бил девчонку – и сразу же выше. Два удара слились в один. Раздался глухой чавкающий звук. Это, пронзая нутро, ломались ребра.

С незадачливым головорезом венд покончил в один миг.

Прозор поднял нож наемника и, положив его на указательный и средний палец, слепил оберег – кукиш. Надавил на лезвие большим. Раздался звон – это упали на камни две половинки клинка.

– Забирайте своего друга, – буркнул Прозор. – Только сначала расплатитесь. Негоже в Виннете оружием махать…

Присмиревшие чужестранцы, еще не понимая что случилось, но видя, что их товарищ лежит мертвой грудой, отсчитали положенное и быстро убрались на свой корабль. О распре они забыли – биться за ворота не пошли.

Они не знали, что можно без оружия – вот так быстро, за мгновение – до полусмерти изувечить человека и легко сломать каленый клинок тремя пальцами. Сломать – будто сухую веточку. До самого отплытия своего корабля наемники в Виннете не показывались

Такие вот рассказы ходили про силу рук Прозора. Когда Добромил спросил его об это случае, то Прозор, улыбаясь, достал из кошеля большой медяк и, так же как и тогда, положив деньгу на пальцы, неторопливо слепил кукиш. Медяк круто выгнулся, но не треснул. Медь, она мягкая.

– Нож у наемника был хитрый, но… В общем – хлам. Перекалён. Твой клинок ломать не стану. Не получится. Ты уж извини, Добромил…

Вот и сейчас, Прозор раздвинув гриву протянул руку к черному волосу, зацепил его у корня жесткими пальцами и с силой сжал их. Думал вырвать.

Волос вдруг изогнулся и обвился вокруг его запястья. Послышалось тихое шипенье и схожий с комариным зуденьем писк.

Прозор, не обращая на это никакого внимания – будто каждый день выщипывал из грив живые пищащие волоса – бросил диковину на середину дороги. Там нет травы и можно лучше разглядеть, что за погань прицепилась к жеребцу.

– Иди сюда, Любомысл! Вы, парни, тоже гляньте! Что за диковина на шее Дичко сидела? Никто не знает?

Любомысл присел над волосом. Тот вился кольцами и тихонько пищал. Молодцы вовсю глазели на прыгающую по камням невидаль, но рук к ней не тянули. Вдруг эта гадость кусача да ядовита.

– Конский волос? – бормотал старик. – Тот что в воде живет? Который в человека может заползти и нутро грызть? Нет, у того цвет другой. Он серый и не блестит. И покороче будет, и на суше не живет. А это… Нет, не знаю что за дрянь.

– И я не знаю! – отчего-то резко огрызнулся Прозор. – Тоже поначалу думал – эта тварь из болота. Нет. Этот толще и блеск чешуйчатый.

– Чешуйчатый? – задумчиво сказал Любомысл. – Щас глянем.

Старик полез в висевшую на плече суму и споро вытащил из нее толстое выпуклое стекло. Таким пользуются мастера, что с золотом и самоцветами дело имеют. Оно сразу камень увеличит и изъян – если есть – покажет. Для удобства стекло Любомысла было оправлено в медное кольцо с приделанной сбоку резной деревянной рукоятью.

Волос все извивался и скакал по камням. Так ничего не разглядишь, сколько не увеличивай это чудо. Старик обернулся к парням.

– Ну-ка, молодцы! Хватит в затылок дышать и за меня прятаться. Помогайте.