Андрей Кокоулин - Марсио Герра против судьбы

Пусть Левита всегда оставалась в стороне от военных кампаний, это не спасало ее от дезертиров, разбойников и прочих лиходеев, растекающихся по округе в поисках убежища или легкого заработка. Бертино в этом смысле был нисколько не лучше Марагоньи, Скуале или Бертильоны.

И что это там? Куст или человек?

Посвистывая и не выпуская странную тень из поля зрения, я направился вдоль выбеленной Луной стены, ограждающей дом справа.

– Прекрасная ночь, не правда ли? – сказал я, подойдя ближе.

Тень качнулась, словно соглашаясь.

– Не вежливо молчать, когда с вами разговаривает мускарон.

Снова молчание.

Я почувствовал, как кожа стягивается на лице в маску, в гримасу неудовольствия. А дальше боль, будто пушечное ядро, пущенное из бомбарды, взорвалась в моей голове, и, кажется, я что-то исступленно кричал, размахивая толедским клинком, и скакал по улице, ведя воображаемый поединок.

Длилось это не долго, минут десять спустя я обнаружил, что, сбросив камзол, стою напротив жестоко посеченных кустов тамариска, всюду рассыпаны ветки и листья, а в пяти шагах онемело таращится на меня прибежавшая на шум стража – трое упитанных усатых мужиков с алебардами, которые, похоже, не знают, что вообще делать. Никакого смертоубийства вроде не происходит и не ясно, тюкать меня алебардой или пока погодить.

– Се… сеньор?

Я поднял камзол.

– Все в порядке, – сказал я стражникам, – повздорил с одним кустом.

Они дружно перекрестились, увидев мой красный глаз. Я усмехнулся.

– Хотите проводить меня до площади?

От жаровен действительно несло какой-то странной смесью запахов.

Тесной кучкой, сгрудившись у огня, ели дети, выхватывая из углей корявые куски мяса. Отблески огня делали их лица жуткими. В больших глазах плясали язычки пламени.

В поисках Йоллы я прошел дальше. Хелеванты, похоже, не собирались ложиться спать – часть их занималась хозяйством, остальные репетировали завтрашнее выступление. Шестеро строили пирамиду и рассыпались, кувыркаясь, на отдельные фигуры. Ап!

Они были как механизм, который складывается сам по себе. Я видел такой у одного мавра. У него была бронзовая птица с глазами из сердолика. Он разбирал ее на части, отдельно – тело, голова, хвост и крылья, но стоило потянуть за связывающую их нить, как они без его участия опять собирались вместе.

Здесь было очень похоже.

Несколько мгновений – и пирамида вырастала снова, тонкая фигурка на самом верху, стоя на плечах нижестоящего, вскидывала руки, а затем, изворачиваясь, упиралась ладонью в чужую голову и взлетала к луне ногами.

Ап!

Рядом жонглировали яблоками и мисками, перекидывали их друг другу бородач и пышных форм женщина в платье, расшитом звездами. Карлик звонко вбивал ножи в деревянный круг. А дальше, на канате, натянутом между двух шестов…

Я смотрел, как она идет по канату, в чулках и в коротких буффах, в открытой куртке без рукавов и шнуровки, надетой на тонкую рубашку, вся похожая на ловкого и бесстрашного мальчишку, и думал, что увезу ее в Герраско.

Жена из хелевантов, да.

– Лови! – крикнул снизу тощий парень в широкополой шляпе.

В лунном свете блеснул клинок. Капуйский, с расширяющимся к острию лезвием. И далеко не новый. Мне были видны многочисленные зазубрины.

Ап! Йолла ловко поймала клинок за рукоять, едва заметно присев. Мгновение – и она выпрямилась, развернулась на носках и поклонилась невидимой публике.

– Хорошо. Яблоко!

Парень высоко вверх подбросил плод.

Клинок прочертил в воздухе серебристую линию, половинка яблока улетела во тьму, мелькнув белым, срезанным боком, вторую половинку поймал я.

– Еще проход, – сказал парень и обернулся ко мне: – Любопытствуете?

– Да, – кивнул я.

– Приходите на представление, – сказал он. – Всего три эставо.

Я дал ему серебряный фарт.

– Как ее зовут?

Парень усмехнулся.

– Йолла.

– Пусть спустится ко мне.

– Мартышка, ты слышала? – задрал голову парень.

– Еще бы!

Ап! Оттолкнувшись от каната, Йолла сделала сальто и приземлилась около меня в коротком всплеске песка. Улыбка, светло-голубые глаза. Я, Марсио Герра, умер.

Мы отошли в зыбкую тень стены.

Мой красный глаз и неровный череп не произвели на Йоллу отталкивающего впечатления. К хелевантам прибивается много уродцев, так что, возможно, я был не самый страшный.

– Чего вы хотели, сеньор?

Она заложила руки за спину.

– Я – мускарон, капитан Марсио Герра, – сказал я.

– Я вижу, у вас камзол в цветах Эсприльи.

– Да.

Я умолк. Мы смотрели друг на друга. Я видел насмешливое недоумение в ее глазах.

– Так что вам надо, капитан Герра?

Я протянул ей скудо.

– Это за ночь.

Она рассмеялась.

– Вы щедры, мускарон.

– Мало?

– А вы готовы на большее?

Я прибавил к скудо еще два.

– Вот!

– За ночь?

– Нет. Я беру тебя в жены.

– Тоже на ночь?

– Навсегда!

– Вот как? – удивилась Йолла. Глаза ее все еще смеялись. – Вы ведь совсем не знаете меня, капитан Герра. А вдруг я храплю? Или без меры прожорлива? Или совсем не так хороша в постели, как вы себе представили?

Я мотнул головой.

– Ты будешь моей так или иначе.

Йолла посерьезнела.

– У вас недобрый глаз.

– Пять скудо!

– Чего он хочет? – спросил у Йоллы появившийся из тьмы парень в шляпе.

– Мы торгуемся, – сказала девушка.

– Что на кону?

– Я.

Парень присвистнул.

– Почему мне раньше не пришло это в голову? В Тюльпери, помнишь, я мог бы купить тебя за рогалик.

Луна выбелила его глумливую физиономию.

– Заткнись! – рявкнул я. – Пятнадцать скудо!

Весь цирк хелевантов мог жить на эти деньги два, а то и три месяца.

– Сеньор, – сказала Йолла негромко, – даже за все сокровища Саламанки, боюсь, я не смогу быть с вами.

Королевский эдикт об изгнании и изъятии земель в пользу казны было бы принять легче, чем ее слова.

– Почему? – выхрипел я.

Глаз мой начало дергать.

– Потому что я вас не люблю, – сказала девушка.

– Это не имеет значения. Пятнадцать скудо! – я протянул мешочек с монетами парню. – Выкупаю ее.

– Я не могу решить это сам, – сказал парень.

Мне почудилось, что он подмигнул Йолле. В левой половине моей головы начал медленно нарастать шум. Жаркий шум пожирающей разум боли.

– Кто может решить?

Парень почесал лоб под шляпой.

– Майнис разве что, – сказал он.

– Веди к Майнису, – потребовал я.

– Майнис – это круг, общее собрание, – пояснила Йолла.

– Пусть будет круг.

Мы вернулись на площадь.

Репетиции закончились. Дети исчезли. Вместо них у жаровен теснились женщины и мужчины. Женщины были в длинных цветастых юбках, в свободных блузах, в платках. На каждой поблескивало монисто из медных монеток или бусин жемчуга. Некоторые курили, дымки вились из длинных трубок. Мужчины в подоткнутых до колен штанах, в свободных рубахах, босые, сидели у них в ногах и передавали по кругу ковш с вином.