Андрей Кокоулин - Марсио Герра против судьбы

Кто пил, не забывал частицу вина подарить жаровне. Искры взвивались к пятнистому диску Луны.

– Энасме.

Йоллу и парня в шляпе встретили взмахами рук. Подвинулись, высвободили место. Парень тут же подсел к седому, но крепкому старику и принялся шептать ему на ухо.

Я встал перед жаровней.

Искры грозили издырявить и поджечь одежду, но мне не было дела ни до искр, ни до одежды, Я смотрел, как Йоллу принимают в круг, как какой-то мужчина обнимает ее за талию, хотя его руки и были скрыты во тьме, как она улыбается и тянется за длинной трубкой.

Кровь во мне кипела.

– Хоэр! – сказал вдруг старик.

Общество у жаровни притихло.

– У нас здесь высокородный мускарон просит нашего ответа.

Йолла затянулась дымом и мельком взглянула на меня.

– О чем просит мускарон? – подал голос кто-то невидимый.

Старик принял дошедший до него ковш, глотнул и сплюнул в огонь.

– Он дает деньги за нашу хэфе, хочет, чтобы мы ее отпустили. Большие деньги дает. Думает, мы ее держим.

– Пятнадцать скудо, – сказал я.

Кто-то потрясенно выдохнул. Звякнуло монисто.

– Он хочет взять Йоллу в жены, – произнес старик. – Взять без ее согласия, и надеется, что мы ему поможем.

Среди мужчин и женщин возник ропот.

– Жигу ему в бок! – услышал я.

– Без согласия?

– Кто он такой? Хелеванты – вольный народ!

– Хэфе сами решают, с кем им спать!

Я сжимал зубы так, что заныли десны.

– Хоэр! – снова прикрикнул старик.

Опять стало тихо. Только угли потрескивали. Луна приглушила свое сияние. Но, может быть, потемнело у меня в глазах.

– Что мы ответим мускарону? – спросил старик.

– Вам лучше ответить «да», – прошипел я.

Мешочек с золотом, перелетев жаровню, упал старику на колени, но не удержался, свалился, звякнув на земле.

Он не поднял его.

– Майнис говорит так, – помолчав, сказал старик. Седая голова его вскинулась, в темных глазах сверкнул огонь. – Йолла – вольная хэфе, и, значит, только ей предстоит решать, давать тебе согласие, мускарон, или нет. Если она скажет «да», то так тому и быть, мы не станем преградой у нее на пути. Но если она скажет «нет», тебе, мускарон, надлежит принять это со смирением и без злости.

Я подумал: «Черта с два!», но кивнул, едва сдерживаясь. Мой глаз горел, казалось, искры от жаровни залетели в глазницу.

– Пусть скажет.

– Йолла, – кивнул старик.

Девушка встала.

– Капитан Марсио Герра, возможно, вы – хороший человек…

Я скривился.

– Но я говорю вам: «Нет». Я не люблю вас, ка…

Крик вырвался из меня.

– Вы! Все вы!

Наверное, я бы убил кого-нибудь уже тогда.

Боль вспыхнула и разорвала меня на части. Я взревел и опрокинул жаровню. Помню, как закричали, подались назад женщины, как завскакивали мужчины.

– Убью!

Кто-то прыгнул на меня сзади, сдавил горло, и мне не удалось достать клинок. Я боднул противника затылком, но на меня кинулись сразу несколько человек, подняли, потащили за руки и за ноги с площади. Как я не изгибался, какие проклятия не кричал, какими карами не грозился, они не отпустили меня, пока не донесли до двора гостиницы.

– Эшуд! – плюнул кто-то мне в лицо.

Удар о землю выбил из меня дух.

Мешочек с деньгами кинули следом, он шлепнулся мне на грудь. Я захохотал. Теперь я точно знал, что Йолла будет моей.

Хелеванты убрались, оглядываясь.

Первым меня, отряхивающего грязь и дерьмо с камзола и штанов, заметил Меррак. Он вышел на крыльцо помочиться и, случилось так, что едва не помочился на меня.

– Марсио!

– Да, это я, – сказал я, стоя на нетвердых ногах.

– Дьявол, что с тобой случилось?

Я стер со щеки кровь.

– Я не понравился им, как жених.

– Эрца! Луи! – крикнул в направлении дверей Меррак.

Мои пьяные друзья не заставили себя ждать.

– Что тут? Кто здесь?

Они, пошатываясь и белея рубашками, встали у перил. За ними из гостиницы вывалился Арамаго в одном сапоге.

– Друз-зья, я тоже хочу осв-вежиться!

Сапог бухал по доскам.

– Почему без меня? О-йо! – Арамаго сфокусировал зрение на мне. – Друг! Ты очень похож на моего капитана! Его з-зовут Марсио!

Разобраться с хелевантами решили единогласно.

Разбойничий налет, по словам Арамаго, следовало начинать «прямо вот счас». Выкрасть девчонку, пустить огня в повозки, показать проклятым циркачам, что мускаронов Эсприльи нельзя отвергать без последствий. Железо и петух! Требуя немедленных действий, Арамаго стучал по столу клинком, а потом, когда его отобрали, снятым с ноги вонючим сапогом.

Бум! Бум! Бум!

– Друг мой Марсио, ты должен быть отмщен!

Я ухмыльнулся.

– Нет, мы не будем торопиться.

Боль колола изнутри, и я жмурился и то и дело давил на висок ладонью.

– Мне не нравится твой глаз, – озабоченно сказал Пинаре.

– Он мало кому нравится, – ответил я.

– Ты видишь им?

Я закрыл целый глаз. Мир вокруг, и так не слишком светлый, потемнел и утратил четкость. Лицо Пинаре оплыло в жуткое розовое пятно.

– Дьявол!

– Он будто готов взорваться.

– Это точно, – подтвердил Луи и дал мне скрученный шелковый платок. – Лучше спрячь его под повязку.

– Вот что, – сказал я. – В городе мы на них нападать не будем. Здесь они под защитой короля.

– И куча свидетелей, – сказал Меррак.

– И городская стража, – добавил Луи.

Арамаго презрительно фыркнул. Толстого мускарона с сапогом мало волновали озвученные препятствия.

– По эдикту бродячие артисты могут давать представления в городе не более четырех дней, – сказал я, – значит, сегодня или завтра они отправятся в сторону Горгочи или Шуана. Мы будем следовать за ними, пока они не остановятся на привал. Нас будет пятеро против тринадцати взрослых, включая карлика, и шести детей.

Эрца Пинаре задумчиво пощипал бородку.

– Ты хочешь…

– Нет, – сказал я, – я хочу только Йоллу. Остальные циркачи меня не интересуют.

– Но если они потом доберутся до Горгочи?

– Пусть!

– Подадут жалобу королевскому прокурору…

Арамаго пьяно хохотнул. Прокурор – это смешно. Циркач против мускарона в королевском суде – еще смешнее.

– И что? – спросил я. – Я – капитан Марсио Герра, владелец бье Лонфор, всадник короля. А они? Бродяжье племя.

– Ты знаешь, – поморщился Пинаре, – Теффино захочет показать себя справедливым сюзереном. Не сомневайся, это дело дойдет до него.

– И нас не эстетично повесят, – сказал Луи.

– Кроме того, твой глаз, – вздохнул Эрца.

– Что мой глаз? – я потрогал повязку.

– Король боится его.

Выход придумал Меррак.

– Мы замотаем лица, – сказал он.

– Марсио все равно опознают, – мрачно сказал Пинаре.

– И что? Он заплатит за девушку. Сколько ты готов за нее заплатить? – повернулся ко мне Меррак. – На рынке в Басонье нубийский слуга стоит до семи скудо, за редкие экземпляры дают десять, иногда одиннадцать.