Наталья Сарафанова - По закону возмездия. Боевое фэнтези

Иллюзия прохлады ветра сменилась леденящим холодом, пронзающим до костей и возвратившим его из грез прошлого во мрак сырого подземелья. Но, что это? Видение? Игра воображения? Темнота подземелья расступилась, и он увидел белые облака. Там, вдалеке, за лесной рощей водная гладь реки отражала высоту неба. Навстречу к нему шла… нет, она будто плыла по воздуху. Её длинные, светлые волосы шевелил ветер.

– Агни, – прошептал он.

– Тайлуг, муж мой, – она протянула ему руки. Он бросился навстречу к ней и почувствовал, что не может приблизиться, она медленно удалялась от него.

– Агни! – вскрикнул он. Их руки едва соприкоснулись. Кончиками пальцев он на миг почувствовал её мизинец, маленький, теплый, живой.

На глаза нахлынула тьма, затем надсадно скрипнули петли двери, и темноту разогнал свет факела. Тайлуг ожидал увидеть ненавистную физиономию тюремщика, но на этот раз в темницу вошел незнакомец. Его лицо пряталось за колючей густой бородой. Единственный правый глаз вошедшего мрачно блестел. Щеку до пустой левой глазницы рассекал снизу доверху глубокий шрам.

– Жив еще? – спросил одноглазый. – Бери. Я тебе пожрать принес.

Пред Тайлугом на пол легла деревянная миска с хлебной лепешкой и куском жареного мяса. Забытый аппетитный запах хорошей свежей еды пронзил ноздри.

– Ешь, – приказным голосом произнес одноглазый.

Тайлуг протянул руку и тут же отдернул назад.

«Отравить решили», – мелькнула нехорошая мысль.

– Ты чего? – удивленно поднял густые брови одноглазый. – Не голоден? Или отвык от хорошей еды?

– С чего бы такие блага? – с подозрением в голосе спросил Тайлуг. – Решили отправить меня в Дхор, наградив удовольствием вкусить приятные яства?

– Ээээ… Так ты полагаешь, что я тебя отравить вознамерился? – спросил одноглазый после короткой паузы. Смерти боишься? А в народе говорят, что ты бесстрашен, и смерть боится тебя. Чему мне теперь верить?

– Чему хочешь тому и верь. Я не боюсь смерти, ибо смерть это новое рождение для праведных. Но я не желаю уйти из Эгириса, не отомстив подлым мерзавцам.

– Кому ты желаешь отомстить?

– Будто ты не знаешь. А если не знаешь, то спроси того, кто послал тебя с ядом ко мне.

– С ядом? – одноглазый усмехнулся.– Вот так всегда. Желаешь сделать доброе дело, а тебя обвинят во зле. Уж такова жизнь. Но смотри же, если не веришь мне.

С этими словами он отломил кусок лепешки и отправил себе в рот, с насмешкой глядя на Тайлуга. Затем прихватил кусок мяса.

– Эй, хватит, – Тайлуг протянул руку, жадно подаваясь вперед. – Ты так все сожрешь. Давай сюда.

– Еще чего, – одноглазый ощерился сквозь густую бороду. – А где благодарное слово?

– Кто ты такой? – настороженно спросил Тайлуг и жадно впился зубами в мясо.

– Не узнаешь меня? – невесело усмехнулся незнакомец. – Время меняет нас. Я уже стар, да и острая сталь изменила до неузнаваемости мой лик. Я Дзен. Бывший командир третьей хуги седьмого хугатона Тигр. Я бился вместе с тобою против зергов в долине реки Хель.

– Дзен? – Тайлуг недоверчиво посмотрел на сгорбленного старого человека. В нем ничего не осталось от облика того доблестного гетальпа, ведущего за собой бойцов в битву. – Дзен? Это ты? Я помню этот день! Я помню ту мою первую битву, будто это было вчера! Но, что произошло? Почему ты здесь в этих стенах?

– Долго рассказывать, – печально улыбнулся Дзен. – Жизнь коварная штука. Я был воином. Теперь я твой тюремщик.

– Мой тюремщик? А где прежний тюремщик? Где этот шакал?

– Кто-то прирезал его, – ухмыльнулся Дзен. – Теперь я буду присматривать за тобой. Помню тебя, как доблестного воина. Но как ты мог стать изменником?

– Я не изменник, – возразил Тайлуг.

– Все преступники отрицают свою вину, – уверенно произнес Дзен. – Человек существо непостоянное. Зачастую его деяния во многом зависят от жизненных обстоятельств. Вчера он был герой, а завтра становится преступником. Такова жизнь.

– Я не преступник, – мотнул головой Тайлуг.

– Понимаю, – кивнул Дзен. – Порой человек сам не желает себе признаваться в том, что совершил. Так ему удобнее. Ты преступник, но я помню твою доблесть воина и сделаю все, чтобы твои последние дни были не столь мрачны. В лучшую камеру я тебя не переведу. Сюда тебя определил Та-Зам. Так, что придется тебе здесь коротать свое последнее время. Но кормить хорошо и свежую воду тебе буду давать, дабы ты на своих ногах смог пройти свой последний путь.

Спасибо и на том, – произнес Тайлуг, проглатывая последний кусок лепешки. – Сколько дней осталось до казни?

– Двадцать, – ответил Дзен и снова громко хохотнул. – Тебе выпала великая честь открыть бои за трон вожака Империи. Не каждому так везет. Слушай, а говорят, что ты припрятал золото имперской казны. Скажи мне, где оно, и я тебе принесу лучшего вина, да и красотку могу прямо сюда доставить. Устрою тебе праздник. Проживешь последние дни, как царь. Скажи, где припрятано золото. Оно ведь тебе все равно ни к чему уже. Да и в Дхоре не пригодится.

– Нет у меня золота, – угрюмо ответил Тайлуг.

– Есть, – уверенно произнес Дзен. – Ты подумай. Я не тороплю.

– Спроси о том наместника Адаульфа.

– Адаульфа? Ты шутник. Адаульф меня сразу прирежет за такой вопрос. Да и откуда он должен знать про золото, ежели ты его украл.

– Отстань, – отмахнулся Тайлуг.

– Слушай, а в народе поговаривают, что ты на самом деле невиновен, – тюремщик наклонился и приблизился вплотную к Тайлугу, настолько, что его можно было крепко схватить рукой за шею и придушить.

Тайлуг ничего не ответил. У него возникло желание удавить Дзена, забрать у него ключи, освободить руку, выбраться из камеры, а далее осуществить свой план побега. Но что-то остановило его. Может один единственный глаз этого человека, слегка наивный, в меру жадный и без тени какого-либо коварства. Он смотрел на Тайлуга с любопытством и состраданием, тщательно скрываемым за маской нарочитой суровости.

– Ты невиновен, – сделал умозаключение Дзен. – Я видел глаза многих преступников. Они чрезмерно правдивы в своем отчаянном желании скрыть свои зловещие деяния. У невиновных в глазах пустота. Я вижу в твоих глазах эту пустоту, бесконечную, как сама вечность. Нет у тебя золота. Жаль.

– Да, жаль, – невесело усмехнулся Тайлуг. – Ничем тебе помочь не могу. Сожалею о том.

Тюремщик удивленно поднял брови.

– Приговоренный к смерти, сожалеет, что не может мне помочь ничем, – произнес он после недолгого молчания. – Впервые такое слышу от смертника. Обычно они меня сами просили о помощи. Умоляли устроить им побег. Предлагали вознаграждение. Разве ты не желаешь сбежать?

– Желаю, – кивнул Тайлуг. – Еще немного ранее я желал свернуть тебе шею, забрать твои ключи и выйти отсюда. Но мне стало жаль тебя.