Андрей Смирнов - Бомбилы Белокамня

– Смотрите! – Сергей ткнул пальцем в один из плакатов, на котором было изображено чьё-то лицо. – Кажется, тут пропавших людей разыскивают!

– Ага, щас! – хмыкнул зэк. – Скорее это стенд а-ля «Их разыскивает милиция». Смотри сюда! Больше на фоторобот похож, точнее, на рисунок художника-криминалиста. И вот это под текстом что такое? Циферки? Награда за голову, зуб даю!

Иван и Сергей посмотрели на тщедушного Сипу, а также на его чифирные тонкие кривые зубы, которые им были без надобности, даже даром и крупным оптом. Такими только и можно, что самокрутку во рту держать, а вот кусать что-то крепче киселя было довольно рискованно. Хотя, помнится, всего лишь часом ранее урка спокойно уплетал каравай и колбасу наравне с остальными.

– А этот портрет вообще похож на нашего ментяру… Э-э-э… Я хотел сказать, Серёгу, да!

Все уткнулись носами в указанный Сипой лист, и шумно вздохнули. И правда, на клочке бумаги был нарисован гороподобный мужчина с закрытым маской лицом в непонятной тёмной одежде. Вероятно, мозги обывателей не смогли удержать образ впервые увиденного ими бронежилета, поэтому облачён СОБРовец был в некое подобие панциря, окрашенный в чёрный цвет. Вообще, образ Рыкова собрал все стереотипы о богатырях, какие Фетисов и Сипа смогли припомнить. Во-первых, габариты и мускулатура. Во-вторых, героическая поза, в которой был изображён Серёга явно говорил о буйной фантазии портретиста, не сдерживаемой никакими границами. На боку у СОБРовца был пририсован непонятный агрегат, который его товарищи расценили как автомат. Само оружие, как и бронежилет, были сейчас аккуратно упакованы в тюк из простыни, «найденный» пройдохой зэком ранее, чтобы не выдавать пришельцев своим видом.

– О, а это должно быть наш чифирный друг! – ткнул пальцем в соседний лист Сергей. – Каково?!

Узнать измождённого зоной Сипу в данном рисунке было очень тяжело, особенно благодаря тому, что образ урки был здорово искажён перепуганными свидетелями и буйной фантазией неизвестного портретиста. С картинки на людей взирал опасный мелкий человекообразный монстр, чьи черты лица были хищно заострены, глаза запали и отдавали нездоровой чернотой, а рот был искажён в хищном оскале. Но хуже всего, что в этой, с позволения сказать, пасти, художник разместил такое огромное количество острых мелких зубов, что можно было подумать, что рисовали Сипу с акулы. С акулы, умевшей плеваться гвоздями или собственными зубами, поскольку на картинке похожие предметы вылетали у нарушителя из пасти. Кажется, чрезмерная буйная фантазия жертвы зэка по схватке, которой в лицо угодило лезвие, сыграла с ним плохую шутку. Перепуганный стражник был в своих показаниях так убедителен и многословен, что портретисту не оставалось ничего иного, как постараться передать весь ужас от чифирных зубов и опасных плевков зэка.

Зато вот следующий персонаж со стенда наводил мысли о том, что портретистом была глубоко и очень долго одинокая женщина, жившая с десятком кошек в своей квартирке, и грезившая мужчинами каждый час, отчего работа страдала, и очень сильно. Если Рыков и Сипа на плакатах были изображены настоящими разбойниками, то вот Фетисову и неизвестному четвёртому путешественнику в пространстве повезло больше. Первый был изображён в виде странника с посохом в руке, на конце которого светились непонятные руны (ох уж эти фантазии стражников и свидетелей из числа обывателей!), а вот второй… Неизвестный мужчина сильно взбудоражил воображение неизвестной художницы, поскольку он был: а) в одном исподнем, б) обладал ликом и фигурой Аполлона, и, наконец, в) наделён не только красивой причёской, но и выдающейся мускулатурой (чего за ним заметить в своё время не успели), а также был глубоко не обижен в районе интимных мест, которые заметно выделялись на фоне всего прочего. Кроме того, эта мечта всех одиноких женщин оказалась единственным подозреваемым на стенде, кто был изображён ниже пояса, в отличие от всех остальных.

– Ого! – присвистнул Фетисов, осмотревший все картинки. – Меня, похоже, в маги записали, судя по пылающему грифу от штанги.

– А меня в разряд монстров, – нисколько не смутился подобному обстоятельству Сипа.

– А меня в хрен пойми кого! – почесал свою русую коротко стриженую голову Сергей. – Ладно хоть, что лица не нарисовали, мне проще всех в итоге будет.

– Интересно! – хихикнул Ваня, ткнув в портрет едва одетого неизвестного четвёртого мужчины. – А этого хоть кем окрестили? И почему под его портретом стоит самая большая цифра?

И правда, СОБРовца оценили в 35 чего-то, монстра и мага по 40, а вот Аполлона на 50. И, вероятно, эти 50 хотела выложить сама портретистка, лишь бы ей приволокли это чудо природы мужского пола живьём для успокоения её бурных фантазий, вызванных долгими и томительными годами воздержания. Был тут и тот маг, которого Сипа называл не иначе как «жаба на поводке» или «пудель». За его голову награда была самой большой, и это было понятно – ведь это именно он приволок в Белокамень неизвестных воителей, а, следовательно, мог сделать что-то подобное снова, и поэтому был самым опасным из всех. За его голову обещали 250 монет.

– Обратили внимание на тот факт, что буквы тут непонятные, а вот цифры узнаваемы? – почесал подбородок озадаченный Фетисов.

– И что?

– Ничего, – пожал плечами спортсмен. – Но мне кажется это хорошим знаком. Раз мы понимаем цифры, то сможем понять и язык этих мест.

– Интересно, почему меня оценили дешевле всех?! – обиделся Рыков, который снова сверял цифры под портретами всех попаданцев.

– Ну, если бы ты не был на площади таким миролюбивым, а перекрошил там всех в труху, а потом взорвал бы парочку гранат, то, возможно, награда за тебя была бы самой высокой! – предположил Сипа.

– То есть я изрешетил пулями того типа с жезлом, ранил парочку стражников или солдат, хрен их там разберёшь, а всё, что сделали вы – помахали грифом и плюнули разок лезвием, а за ваши скальпы платят на порядок больше?! А тот, четвёртый, что сделал он? Просто сдриснул с места происшествия, что твой заяц от погони…

– Может, он укокошил кого потом? – предположил Сипа. – Ладно, легаш, не завидуй! Живы – и то ладно.

– Хватит называть меня легашом, зэчара! – набычился Рыков. – У меня вообще-то имя есть, в отличие от тебя, урка!

– Парни, хватит ссориться! – постарался утихомирить своих товарищей Фетисов. – Нам нужно держаться вместе, а не выяснять отношения у всех на виду!

И правда, обыватели начали боязливо коситься в сторону троих иноземцев, которые шумно бранились прямо под стендом с объявлениями о розыске особо опасных преступников. Им повезло только в одном – все проходившие мимо ещё не знали о том, что эта троица сама активно разыскивается властями, поскольку их ориентировки повесили всего лишь полчаса назад. Поэтому все приняли их за охотников за головами – особая каста в среде авантюристов, которая не гнушается тёмными и кровавыми делами. Стоит отметить, что самих авантюристов в Белокамне не любили – эти отчаянные (или тупые, что есть суть одно и то же) вечно лезли, куда не следует, навлекая неприятности не только на себя, но и на всех прочих обывателей. Искатели приключений были мастерами в деле разворошить гнездо опасных тварей, отыскать схрон бандитов, вскрыть запертые подземные ходы или распечатать замурованные руины в поисках лежавших там сокровищ. Вот только зачастую в этих страшных местах они находили не богатства и славу, а свою смерть, поскольку кроме хищных монстров или агрессивных бандитов там отродясь ничего не водилось. И ладно бы, если бы на этом потревоженные идиотами призраки, нежить, монстры и головорезы успокаивались, так ведь нет – они зачастую начинали потом наведываться в ближайшие населённые места, разбуженные от долгой спячки, либо пытаясь сменить логово, раз местоположение того перестало быть секретом.