Александр Прозоров - Ведьмина река

– Отойди, смертная, – резко отодвинула несчастную Сирень. – Он не умрет. Я не отдам его. Никому…

Она наложила ладони на голову раненого, замерла. Паренек застонал, его веки дрогнули.

– Ты можешь его исцелить? – вцепилась в Сирень заплаканная женщина.

– Он мой! – ответила ведьмочка. – Я не отдам его даже смерти!

– Будь осторожна, – посоветовал Олег. – Он очень слаб. Переливание крови придумают только через тысячу лет. Ныне нить его жизни столь тонка, что ее можно порвать любым неосторожным движением.

– Кто ты такой, чтобы меня учить, несчастное существо? – вскинула голову Сирень. – Если я захочу, уже завтра он будет ходить!

Она раскрыла ладонь над лицом раненого. Тот застонал и открыл глаза. Улыбнулся, прошептал:

– Сирень…

– Я, – сказала ведьма и… упала. Заскребла пальцами землю.

– Ненормальная! – кинулся к Сирени ведун, опустился рядом на колени. – Ты что, собралась жить за двоих?

– Не твое дело! – ответила девочка, закатывая глаза.

– Еще какое мое! Если ты потеряешь облик, я даже не представляю, чем это кончится…

Олег передвинулся к Водяному, приложил ухо к его груди. Потом ощупал повязку, стал один за другим расстегивать ремни, сдернул тряпку. Под ней тянулась длинная кровавая корка, сросшаяся с полосой из болотного мха. Ведун вздохнул, переполз обратно:

– Рана закрылась, теперь он не умрет. Поваляется дней десять, потом на четвереньках ползать начнет. А к листопаду и на ноги встанет. Ты слышишь меня? Ты его спасла. Все, спасла! Теперь думай о себе!

Он поднял ведьму на руки, положил ее на спину коня, взялся за веревки. Но Сирень повернула голову и сказала:

– Я сама.

Лошадь мотнула головой и широким шагом побежала к лесу на краю поля. К лесу – источнику силы воспитанницы волков.

Она вернулась на рассвете – теперь уже верхом, бодрая и веселая. Спешилась возле Олега, но первым делом кинулась к Водяному, погладила по голове.

Тот открыл глаза, улыбнулся.

– Молчи. Отдыхай, – сказала ему девочка. – Набирайся сил. Ты нужен мне сильным. Очень сильным. Вчера я испытала боль. Но зато теперь я готова ответить на твой вопрос. Да, я готова быть рядом с тобой остаток твоей жизни. Мне не нужно от тебя ничего. Просто будь рядом. Я согласна на все.

– Вот только такого геморроя мне и не хватало… – вздохнул ведун.

Однако пленницу его мнение, похоже, интересовало меньше всего.

Наверное, странные поступки нескольких спутников, их поведение и привлекли бы внимание окружающих людей, если бы только они сами не оплакивали своих близких и не выхаживали раненых, если бы не потеряли любимый дом, родню и не бежали от смерти. Бабам и старикам, чудом избежавшим мясорубки, малых бы своих накормить, с лошадьми управиться – тут уже не до подглядываний, что и почему в соседском возке творится, о чем там беседуют и чем клянутся.

Одна за другой телеги выползали на дорогу, катились вперед по незнакомой Олегу дороге. Поля, луга, мосты, перелески. Солнце поднималось все выше, словно забыв, что лето давно позади. Радостно и весело, совсем по-весеннему пели птицы.

Очередной подъем, очередная роща, очередные луга впереди…

– Люди, люди! – забеспокоились беглецы, заметив на дороге на краю поля медленно ползущий обоз.

До Середина это известие добежало одним из последних – он, даром что остался практически один, все-таки шел позади, прикрывая бегство. Узнав о чужаках, побежал вперед, но до головного возка добрался, лишь когда обозы уже встретились. И словно увидел себя в зеркале: изможденного долгими переходами воина в истерзанных доспехах, грязного и обросшего.

– Значит, вы из Унжи? – спросил боярин из встречного обоза.

– Да, – кивнул Середин. – Булгары город взяли, разорили. Считай, его больше нет. К Чесу вот уходим.

– Нет больше Чеса, сожгли, – сказал уставший воин. – Это все, кому вырваться удалось. Надеялись в Унже спрятаться, защиту прочную найти. Выходит, зря мучились?

– Вот нечистая сила! – Олег положил руку на оглоблю, ткнулся лбом в прохладный деревянный хомут. – И куда теперь?

– Ты сам из каких будешь? – спросил ратник.

– Проезжий я, случайный. Олегом отец с матерью нарекли. По случайности в самую гущу войны вашей угодил!

– Я у князя сотник, боярин Вишня, прозвищем Скоростень. У тебя воинов много?

– Если с ранеными, то человек десять. А если без них, то никого. А у тебя?

– Здоровых пяток наберу. С ранеными как у тебя выйдет.

– Что же у вас тут творится, боярин Скоростень? Отчего война, почему так зверствуют булгары?

– Сказывают, хан Урень с Камы задумал руку на двинский торговый путь наложить. К нему и рвется. А для надежности завоевания своего желает булгар на захваченные земли переселить. Мы же при том лишними в домах своих оказываемся. Нас он просто истребить приказал.

– Аукнется ему такая злоба, я полагаю, – покачал головой Олег. – Да токмо что сейчас делать? Ты местный, ты сказывай, куда бежать можно. У нас булгарские сотни на хвосте, на месте застаиваться нельзя.

– Видать, разворачиваться придется, – пригладил бороду Вишня. – У нас там на Пустельке починок [17]медовый поставлен. Места мало, укреплений нет… Починок, одно слово. Однако же, коли деваться больше некуда, придется поворачивать на него. Может статься, хоть отдохнем немного да о событиях проведаем. Глядишь, невзгоду в чащобе и пересидим.

– Веди, боярин, – предложил Олег. – Дороги ваши. Я тут советчик никакой.

О том, куда исчезла армия здешнего князя, он и спрашивать не стал. Со связью в здешнем мире было не очень. Особенно если противник по дорогам гуляет. Твердо сказать невозможно ничего. Только надеяться.

Пару часов объединенный обоз двигался дальше к востоку, потом отвернул вправо, спустился во влажную долину, по которой катился до самой темноты. Утром он втянулся в хвойную чащу, явно никогда не знавшую пилы и топора.

– Как мыслишь, боярин, – нагнал Скоростеня-Вишню ведун, – чего нам скорее ждать, подмоги или нападения?

– К чему спрашиваешь?

– Глянь, какой лес вокруг!

Боярин огляделся, подумал. Подозвал одного из своих ратников:

– Вторуша, ступай по возкам, вели всем мужчинам здесь оставаться… Стой! Всем мужикам, кому больше двенадцати годов. От совсем малых, верно, пользы уже не будет.

Вскоре в чаще застучали топоры. Деревья-беглецы валили вершинами в сторону возможного противника, подрубали макушки, срезали гибкие кончики веток и затачивали оставшиеся жесткие хлысты. В результате бывшая крона превращалась в огромный многозубец, норовящий нанизать на один из своих шипов неосторожно подошедшего человека. Брошенные друг на друга несколько деревьев доводили плотность стены из многозубцев до такой частоты, что человеку было невозможно через них пролезть, даже если ему никто не мешает. Несколько лучников превращали засеку и вовсе в неодолимое препятствие.