Николай Ярославцев - Вождь из сумерек

– Дыра кровоточит, – как можно небрежней ответил Стас. – Да не бери ты в голову. Что у тебя, других забот нет? Все доедем.

– Отдай коня Веселину, Слав, и садись на воз.

– Сбрендил? Чтобы я, в личине свирепого волка, да на телегу? Да никогда! – снова попробовал отшутиться он. – И рухнет тогда мой сказочный авторитет по самое некуда аж с недосягаемых высот. Можно сказать – в необозримые черные глубины… Так что не приставай ты ко мне с этими дикими и непотребными предложениями. Отвергну! Решительно и бесповоротно. Раз и навсегда!

Пивень раздул ноздри и без того широкого носа, обиженно засопел и отстал, в надежде найти поддержку у Войтика с Грузднем.

Но единственное, что могла придумать эта парочка, так то, что по другую от него сторону сейчас ехал Хруст.

Последние версты перед детинцем Стас ехал уже, как в тумане. Но все-таки нашел в себе силы и повернулся к Толяну.

– Ну что, запевала? Порадуй…

– Так мы, командир, пока только про «Любо, братцы, любо» разучили. А с другими полный напряг.

– Так ее и урежьте! А то идем, как коровье стадо.

И урезали!

Да так, что ветром вынесло на неоседланном коне Леху. А за ним и остальных. Кого пешим, кого конным.

А песня гремела навстречу им под чертячий посвист Войтика.

Не доскакав, десятка метров до него, Леха скатился с коня и побежал навстречу. Но вдруг остановился, вспомнив про свой немалый чин, бросил правую ладонь к виску.

– Командир! За время отсутствия в гарнизоне происшествий… – и вдруг сбился, улыбнулся и со смехом закончил: – Кони пьяны, хлопцы запряжены.

Стас попытался бодро выпрыгнуть из седла, но получилось у него это не совсем ловко.

– Как у тебя, Леша?

– Нормально, Стас. Лес возим каждый день. Самые нетерпеливые роют землянки, строят шалаши. Под жилье приспособили даже башни. Под рогатый и прочий безрогий скот соорудили загоны. Великая комсомольская стройка, одним словом.

– Ворчат?

– Что удивительно – нет. Наши бы уже давно домой запросились. Или бы письма президенту строчили. – По его виду Стас понял, что Лехе самому не понятно, как это можно так легкомысленно не использовать святую возможность пожаловаться правительству на разгильдяйство и попустительство местных органов власти. – Про вас не спрашиваю. Наговорили уже такого, что я буду страшно удивлен, если про тебя к вечеру не запоют песни, как про Вещего Олега.

– Ерунда. Больше разговоров. Всех и потерь, что у волхва зуб выбит, – Стас кивнул головой в сторону подошедшего Пивня. – Так он все равно бы от старости скоро сам выпал. Правда, Пивень? Да Третьяк на телеге едет, как барин. Позволил себя копьем пырнуть какому-то разине. Одним словом, взводные учения. Зато у нас теперь своя художественная самодеятельность. Эй, Толян!

– Да здесь я…

– Знакомься. Маэстро Толян. Он же по совместительству запевала орденопросного всей нашей армии хора.

Толян важно, с седла наклонил голову.

Леха тем временем заметил новый наряд на парнях и одобрительно кивнул головой.

– Смотрится! Волки, не волки, а на волчат уже похожи.

Не торопясь зашагали к детинцу.

– На новострой, Стас?

– Потом, – неохотно ответил Стас, которому до смерти хотелось посмотреть, как устраиваются люди.

Но каждый шаг давался ему все труднее и труднее. Ему порой казалось, что слышит, как хлюпает и плещется кровь в открытой ране. Того и гляди – хлынет водопадом через повязку.

– Повязку сменить надо так, что веди сначала в казарму.

– А нет казармы. Я воев под навес выселил. Пусть учатся стойко переносить тяготы и лишения воинской службы. Рожи толще будут, – удрученно развел руками, стараясь за шуткой скрыть неловкость. – Кто же знал, что за тобой такая прорва народа увяжется. Прямо Великое переселение народов. Да дикарями каждый день идут и идут. Крепко ты в Соколене пошумел.

– Так получилось, – Стас с трудом пошевелил побелевшими губами. – Нельзя было иначе. Сожрали бы… И пуговиц не выплюнули.

Алексей повернулся, посмотрел за спину.

– Веселин, нехорошо слушать, о чем старшие говорят. Лети в оружейную избу и приготовь командиру местечко. Не под навесом же ему спать? От вашего храпа кони ночью вздрагивают.

– Ну, вот еще, – попробовал возразить Стас, минуя распахнутые ворота детинца.

Но где там! Веселина и спины уже не видно.

В детинце от народа тесно. Свободна только полоса препятствий. Да и то – относительно. Десятка два воев пытались взять ее лихим наскоком.

– Молодежь из новеньких, – пояснил Леха. – В свободное от работы время. Сами захотели, а я не мешаю. Про запас сгодится. Приставил к ним Квашенку. И Спень тут же. Старательные ребята. Гоняют так, что холки в кровь.

Стас посмотрел на Пивня.

– Ты бы, сударь мой волхв, присмотрел, как люди будут устраиваться… – Повернулся к застывшим в идеальном конном строю воям: – А вы почему до сих пор здесь? Разойдись! У кого есть семьи, даю неделю на обустройство.

Пронеслось мимо что-то гибкое и тонкое.

Мелькнули бойкие карие глаза.

– А это что за хлопчик? Мало мне одного Веселина? – приостановился он. – У него даже под носом пушок не появился.

Леха проследил за его взглядом и от души расхохотался.

– И не появится, командир, – сквозь смех пояснил он. – Потому как это не хлопчик, а совсем наоборот…

– Не понял!

– Ты сейчас на нашего Толяна как две капли воды похож, Стас. Купава это. Вспомнил?

Стас вздрогнул и обескуражено поглядел на кареглазое личико.

– А что? Девица с характером. Где другие силой, она бабьей хитростью. От ребят не отстает, – продолжал улыбаться Леха, с удовольствием глядя на гибкое послушное девичье тело.

– Скажи уж прямо, что глаз на нее положил, – хмуро проворчал Стас. – Только девок мне в строю еще не хватало…

– Нужен он ей, мой глаз. Будь на то моя воля, нашел бы я и кроме глаза – что на такое добро положить. Только, похоже, Стас, перед ее глазами кто-то другой стоит, – с легкой усмешкой ответил Леха. – Вот еще бы узнать: кто невинной девушке белый свет затмил?

Стас приостановился.

– Помело! Груздень, Хмурый, а вы почему здесь? Свободны. Потрудились, а теперь можете отдыхать.

Поймал на себе чей-то осторожный внимательный взгляд, незаметно скосил глаза. Встретился с озорными девичьими глазами. Смутился. Леха, заметив это, ухмыльнулся.

– Пропал казак! – во все горло расхохотался Леха. – Пропал вместе со своей наследственной и благоприобретенной на полях военных действий нравственностью. Купава, отвернись!

Но Купаве уже было не до него. К воротам подъезжал обоз. А вместе с ним – в идеальном строю десяток Хруста, оставленный для обеспечения важности исторического момента, и он с облегчением, вздохнул.