Николай Ярославцев - Вождь из сумерек

– А против папаши у тебя есть какие-то возражения? – усмехнулся Стас.

– Признаюсь, к его папе отношусь с подозрением по этическим мотивам, – Леха брезгливо искривил губы и с отвращением передернул плечами.

– И по каким же? – на абсолютно человеческом наречии, делая судорожное глотательное движение, изумился Толян.

– Козел, он и есть козел, – серьезно ответил Леха, сыто щуря глаза, и повалился в траву. – Сейчас бы еще сквознячок устроить минут на триста. Как ты думаешь, командир? Спешить некуда. Все оперативки в прошлом. Толян, ты не против?

Толян в ответ проурчал что-то маловразумительное и абсолютно нечленораздельное, и повалился рядом.

– Сейчас бы еще…

– Толян, я тебя умоляю! – взмолился Леха. – Только не говори, что тебе срочно необходим глоток воды.

Глаза закрывались от сытости. Их начало клонить ко сну. И сопротивляться этому желанию не было сил. Первым отчаянно захрапел Толян. Спустя короткое время его бодро поддержал и Леха. Дольше всех крепился Стас. Но и он сопротивлялся не долго. Веки отяжелели и закрылись само собой. Усталость брала свое.

Проснулся он от щемящего чувства беспокойства. Такое с ним случалось не часто. Но чувство это его еще никогда не подводило. В уши ворвался приглушенный конский топот. Привстал на колено и поднял голову над травой. На них во весь опор неслись с десяток вооруженных всадников. Ярко горели на солнце кольчуги. Мерно покачивались лезвия копий.

– Подъем! – прошипел он. И, не дожидаясь, когда откроются глаза, хватил того и другого кулаком. – Ползком в кусты. Быстро!

Одуревшие от сна и разомлевшие от жары парни, мало что понимая, покатились в кусты.

– Сдурел, что ли? Идиотом спросонья мог сделать, – запоздало обиделся Леха и, только сейчас заметив опасность, ахнул: – Что делать будем?

– Когти рвать надо, пацаны, – убежденно посоветовал Толян.

– Долго не пробегаем. Они верхом, все равно догонят. К тому же, нам рано или поздно на контакт выходить надо. Как говорит наш психолог, нужна социализация. Или сначала легализация? Что важнее, Леха? Без команды не палить! Толян! Пальнешь, сам тебя пристрелю.

И не торопясь, поднялся из травы, держа пистолет в левой руке за спиной. Леха знал, что Стас одинаково ловко стреляет с обеих рук.

Словно не замечая поднятой руки, всадники неслись во весь опор. Вот передний приблизился уже на удар копья, лезвие которого нацелено в его, Стаса, грудь. Стас успел разглядеть бородатое, суровое лицо с прищуренными глазами. Рогатый шлем с оскаленной волчьей мордой поверх него. Или это не рога, а волчьи уши?

«Представление придется отложить на потом, – мельком подумал он. – Говоря Лехиным языком – прения сторон не открываем».

А тренированное тело уже отклонилось в сторону, пропуская мимо разящий удар. Разворот на пятке. Ладони сжимают древко. Или ратовище? Так, кажется, оно называлось у наших далеких предков. Осталось немножко подправить его движение. Теряя опору, противник с грохотом валится на землю. А тем временем два стремительных шага вперед, конец копья в землю, толчок – и тело летит навстречу подставленному круглому щиту. Удар двумя ногами, помноженный на удвоенную скорость, и новый грохот засвидетельствовал еще одну встречу с землей. Сейчас кувырок вперед, левая нога на колено и два выстрела в качестве заключительного аккорда. Патроны надо беречь, сам велел. Подчиненным пример надлежит показывать. С одной железной шапки рог долой, а вот у этого паренька наконечник копья туда же, вслед за рогом.

Леха с замиранием сердца и жуткой завистью следил за его акробатическими этюдами из кустов. Рядом что-то бубнил Толян.

Повернулся к нему.

– Ты что?

– Сталлоне рядом не стоял! Как в кине!

– Погоди. То ли еще будет. Стасу дай только во вкус войти!

А Стас уже снова стоит с высоко поднятыми над головой руками. На среднем пальце, зацепившись спусковой скобой, висит его «ПМ». Висит, но так, что из него в любую минуту можно начать палить во все стороны.

– Эй, ребята! Давайте поговорим! – слышит Леха его миролюбивый голос. – Мы не хотим с вами драться.

В двух шагах ворочается на земле, стараясь подняться, мужик с волчьей харей на железной шапке. Правда, шапка уже не на голове, а рядом с ним валяется. Немного дальше второй от изумления в себя прийти не может. Этот, похоже, еще долго изумляться будет. Ноги Стаса выбросили его из седла метров на пять, да еще против движения. Остальные замерли в не меньшем изумлении, произведенном на них то ли решительными действиями Стаса, то ли пальбой из пистолета. Быстрота, с которой все было проделано, повергла бедняг в шок. Ничего не скажешь, умеет Стас убеждать.

– Все, Толян! Наш выход! – потерял терпение Леха и выполз из кустов, передергивая затвор своего пистолета.

За ним, ломая кусты, появился Толян.

Стас оглянулся на Леху, укоризненно покачал головой и, шагнув вперед, протянул руку волчьеголовому. Мужик шарахнулся от него в сторону.

– Демон! – крикнул, как послышалось Стасу, он и попытался отползти подальше.

– Да перестань ты, – недовольно поморщился Стас. – Где ты такой дури нахватался? Сам посмотри… какой из меня демон? Обыкновенный мент Стас Волков. Можешь считать, что прибыл в командировку. Ты только скажи своим ребятам, чтобы железом не махали. Нас этим не возьмешь. А у вас, наверняка, неприятности будут. Давай, давай руку. Ломаешься, право слово, как девочка.

Убеждал, как ребенка, нес всякую околесицу. И вроде бы помогло. Мужик подал руку, уперся другой в землю и поднялся на ноги. Был он на ладонь выше Стаса и просторен в плечах. И, может, поэтому долго смотрел на него исподлобья, соображая, как мог приключиться с ним такой конфуз. Затем повернулся к своим и что-то гневно прокричал. Стас насторожился, вслушиваясь в незнакомые, и вместе с тем знакомые звуки. Какая-то дикая галиматья из старославянских, украинских, польских и еще каких-то непонятных слов.

– Леха, ты ридну мову не забыл еще?

– А я на какой балакаю?

– Ты же хвастался, что твои предки с Кубани на Урал приехали.

– Так когда это было! И не приехали. А пригнали. Еще при царе Алексее Михайловиче. За участие в восстании Степана Тимофеевича Разина. Вспомнил тоже. К тому же моему далекому пращуру за антиправительственные выступления, говоря языком Уголовного кодекса, вырвали ноздри. Так его и звали Рваной ноздрей, хотя прозвище он носил знатное… Вострая сабля. Врубаешься? Осип Вострая сабля! От него и фамилия наша пошла – Востросаблины. А еще и Осиповы. Даже деревня такая была. С церквушкой. А что?

– Село. Если с церквушкой, то село, – поправил его Стас. – Хотя подробности можешь опустить. Попробуй лучше поговорить, может, и получится что-нибудь.